— Да, — подтвердил адмирал.
— Получается, Шмелев каким-то образом сумел запустить контуры в двигателе, оставшиеся для нас непонятными, — констатировал император.
— Это не контуры, ваше величество, если исходить из известного на данный момент, — возразил Томилин. — Это полноценный двигатель, работающий на неизвестных принципах. В нашем распоряжении есть еще два таких, я уже отдал распоряжение продолжить их исследования силами ученых Саратовского инженерного института — там лучшие из лучших собрались.
— Хорошо, — кивнул Александр VI. — Может, что-то сумеют понять. Есть предположения, куда мог отправиться Шмелев со товарищи?
— Ни малейших, — развел руками директор КВИБ-1. — Если направление гиперпрыжка вполне можно определить, то здесь…
— Ясно, — вздохнул император. — Выходит, мы можем только ждать, как это ни печально. Судя по всему, наш курсант действительно нашел нечто очень важное, но это — только промежуточный результат. Возможно, координаты чего-то другого, куда он и отправился.
— Может и так, — кивнул Томилин. — Но даже все вышесказанное не объясняет поведения наших бывших союзников. Все-таки двести с лишним лет союза…
— Союза скрипя зубами, — насмешливо возразил Шпагин. — Вспомните все их провокации — само существование имперской России для них все равно, что кол в глотке. Ведь мы осмеливаемся идти своим путем, отказавшись следовать указаниям из Вашингтона и Брюсселя, а это для них нестерпимо. Ненависть к нам нарастала постепенно, особенно при виде наших успехов. Они множество раз пытались разрушить Империю изнутри, но не вышло, только некую часть гуманитарной интеллигенции перетянули на свою сторону, но и те, пожив на западе несколько лет, в большинстве меняют свое мнение и возвращаются. Западникам просто нечего предложить нашей крылатой молодежи, бредящей небом. Обогащайтесь? Стремитесь только к материальным благам? К власти и влиянию? Да любой русский юнец, услышав такие призывы, только брезгливо поморщится. А западники искренне не понимают, как это так. Даже в конце двадцатого и начале двадцать первого веков, когда они нас почти победили, им не удалось развратить весь наш народ, остались несогласные, которые, в конце концов, и смогли повернуть страну в другом направлении.
— Эгорационалисты, — криво усмехнулся профессор Васташев, социолог. — Рациональный эгоизм не признает ничего, что нам понятно и близко. О чем речь, для них даже честь — пустой звук, пережиток феодального прошлого. Мечтать, по их мнению, стоит только о достижимом, поэтому мы и оставляем их все время позади, мы способны, в отличие от них, заглянуть за горизонт. Они разучились мечтать.