— По-моему, готов, — негромко сказала она, затем нагнулась и долго смотрела в его побелевшее потное лицо, пытаясь убедиться, что он действительно отключился. После этого Келли занялась Хоуп. — Ты сильно пострадала? — медленно и отчетливо спросила она.
Но Хоуп еще не могла думать о себе. Она осторожно повернула голову и покосилась на неподвижно лежавшего Трента.
— Как ты думаешь, он не съест ковер?
— Нет, не съест, — мягко ответила Келли. — Дай-ка я помогу тебе. — Она достала из кармана платок и приложила его к кровоточащей губе Хоуп. — Где еще больно, милая? Скажи мне.
Тут Хоуп начала колотить дрожь, и Келли что-то участливо пробормотала.
— Нет, — хрипло сказала Хоуп, когда Келли попыталась укрыть ее одеялом. — Я не смогу успокоиться, пока он рядом.
Келли кивнула, быстро вышла и через минуту вернулась с толстой веревкой.
— Я была чертовски хорошим скаутом, — сказала она веселым, но слегка дрожащим голосом. — В тринадцать лет я получила свою первую награду за умение вязать морские узлы.
Хоуп попыталась улыбнуться.
— Значит, недаром я взяла тебя на работу.
— Я позвонила шерифу, но все знают, что он не сдвинется с места, пока не доест свои пончики, — сказала Келли, когда за ноги оттащила Трента, с крепко связанными за спиной руками, в укромное местечко на полу между кроватью и письменным столом. На всякий случай она решила заодно заткнуть ему рот. — Самые симпатичные мужчины — молчаливые.
Хоуп отрешенно смотрела на него сверху вниз. Ее мучили головная боль и озноб.
— Хоуп…
Она вздрогнула, когда Келли бережно прикоснулась к ее руке. Повернувшись к взволнованной медсестре, Хоуп поняла, что та уже давно зовет ее.
— Дай я помогу тебе. Пожалуйста. — Она протянула Хоуп махровый халат. — Надень-ка. Так ты быстрее согреешься.
Хоуп опустила глаза и увидела разорванную и широко распахнутую рубашку. Под ней виднелись белый хлопчатобумажный лифчик и свежие синяки, особенно заметные на чувствительной белой коже. Юбка слегка спустилась, но все еще обнажала изрядную часть бедер. Хоуп торопливо оправила ее, вспыхнув от унижения. Нестерпимо болело горло. Можно было себе представить, какие там будут синяки.
— Голова и рот, — хрипло сказала она, осторожно трогая шею. Потом поднесла руку к губам и посмотрела на окровавленные пальцы. — Вообще-то болит все, даже душа.
— Знаю, — осторожно ответила Келли. — Хоуп, прости меня. Я понятия не имела, на что он способен и насколько опасен. Хорошо, что я не опоздала. — Глаза ее светились гневом и страхом.
Хоуп испытывала те же чувства, но ее гнев был сильнее и спрятан намного глубже. Ею все еще владел ужас. Так хотелось, чтобы ее обняли, успокоили…