— Плевать я хотел на эти деньги… — гневно начал Клейтон, но Хоуп прервала его:
— Ты получишь их, а потом уедешь. Теперь, когда Трент отправится в тюрьму, отцу больше не понадобится тянуть меня за хвост и бояться, что я сделаю какую-нибудь новую глупость.
— Глупость… — Он не закончил свою гневную реплику, только глубоко вздохнул и поморщился, когда заныли ребра. — Значит, ты успела еще раз поговорить с ним?
— Да. — Хоуп не отвела глаз, хотя ее щеки порозовели. — Я поняла, что поторопилась с выводами. Некоторые из них, к сожалению, оказались ошибочными.
— Например? — мягко спросил он и поправил ей волосы.
— Например, что тебя наняли вовсе не для моей охраны. — Румянец на ее щеках стал гуще. — Мне очень тяжело, Клей. Я ненавижу ошибаться.
— А упрямиться ты тоже ненавидишь? — с улыбкой спросил он. — Насколько я знаю, ты самая упрямая женщина на свете.
— Беседа перешла на личности? — надменно спросила она. — Тогда я скажу, что ты…
Он рассмеялся, не дав ей закончить фразу.
— Я прекрасно знаю, кто я. По уши влюбленный в тебя человек.
У нее дрогнуло сердце. В душе появился слабый проблеск надежды, но Хоуп безжалостно погасила его. Это невозможно. Ни один мужчина в здравом уме и твердой памяти не может испытывать к ней такие чувства. Ни один.
— Так оно и есть, Хоуп, — вкрадчиво подтвердил он. — И так будет всегда.
— Неправда. Этого не может быть, — решительно возразила она. — Тебя наняли, чтобы ты нашел канал утечки информации. Чтобы доказать, что к финансовым трудностям отца приложил руку Трент. Эта работа завершена. Ты можешь уехать.
— Нет, — так же решительно ответил Клейтон.
Она не хотела думать, что означает это лаконичное отрицание.
— Отец сказал, что теперь может даже заплатить тебе премию за мою охрану. У тебя будет куча денег…
— У меня уже есть куча денег. — Он с серьезным видом наклонился и прикоснулся к лицу Хоуп. — Я бы никогда не взял денег за твою охрану. Эту работу я хочу и буду делать сам, а не по чьей-то просьбе.
Хоуп тщетно пыталась не вспоминать, как на нее действует этот бархатный голос. Каждый звук был для нее священным, а звук его голоса — настоящей реликвией.
— Но ты не сказал мне правду, хотя мог. Я бы поверила тебе.
Клейтон водил пальцем по ее щеке, и это было так приятно, так правильно, так хорошо… Хоуп заставила себя отвернуться. Он бережно повернул ее лицо обратно и поглядел в глаза таким чистым, таким добрым взглядом, что у Хоуп защекотало в горле.
— Ты говоришь это сейчас, — возразил он. — Как бы ты мне поверила, если с самого начала в твоем сердце дежурил сторож? Мне приходилось постепенно, шаг за шагом отвоевывать у тебя кусочек привязанности, кусочек чувства, кусочек доверия. Стоило нам сделать шаг вперед в наших отношениях, как ты делала три шага назад.