— Как… — Он с трудом находил слова. Картины, встававшие в его мозгу, были одна ужаснее другой. — Он сильно обидел тебя? — спросил Клейтон голосом, осипшим от страха.
— Он… не обидел. Не очень. Я слышала тебя. Наверное, это было, когда ты упал. Мы боролись…
Боролись? Она была на ранней, самой опасной стадии беременности, когда любой пустяк может стать роковым, и вынуждена была бороться с мужчиной за свою честь, а то и жизнь? Он снова решительно положил руку на ее живот.
— Хоуп!
— Мы услышали шум — это был ты. Трент поднял голову, и… я ударила его щеткой.
— Умница. — Слава богу, подумал Слейтер, этот подонок не изнасиловал ее. Но это не было заслугой его, Клейтона. Отвращение к собственной слабости не давало покоя. — Прости меня, Хоуп. Черт возьми, прости за то, что я не сумел прийти раньше.
Ее глаза наполнились слезами.
— Ты пришел бы, если смог.
Это было не утверждение, но и не вопрос. Видимо, мысль о том, что он хотел помочь, удивляла и одновременно путала ее.
Да что же это такое? Неужели у Хоуп было так мало знакомых мужчин, готовых прийти к ней на выручку, защитить ее? Если он, Клейтон, не говорил ей этого, то, должно быть, сошел с ума!
— Конечно, пришел бы. Правда, я чуть не разбился насмерть, стараясь сделать это. — Он хотел развеселить ее, но добился обратного.
Из глаз Хоуп хлынули слезы и ручьями потекли по щекам. Она жалобно всхлипнула, и у Слейтера чуть не разорвалось сердце. Он обнял ее, от боли со свистом втянул в себя воздух, осторожно сел и прислонился спиной к стене.
— Ох, Хоуп, — прошептал Клейтон, зная, что не получит ответа, поскольку его подбородок лежал на ее макушке. Она не видела его и, следовательно, не слышала.
Рыдания сотрясали ее хрупкое тело. Хоуп плакала в голос, но, как он начинал подозревать, не понимала этого.
— Хоуп, — снова прошептал он, стараясь заглушить мучительную физическую боль. — Родная. — Клейтон осекся, потрясенный до глубины души. Красивая, умная, самостоятельная женщина, которую он держал в объятиях, не отвечала, потому что не слышала его.
Если бы он уже не был влюблен в нее без памяти, то сделал бы это сейчас.
Клейтон не знал, как долго они просидели в коридоре, обнимая друг друга. Молли прижималась к ним изо всех сил, и он, стиснутый дрожащей женщиной и проклятой собакой, ощущал такую боль в сломанных ребрах, что кружилась голова.
Впрочем, какое это имело значение? Он готов был обнимать Хоуп вечно. Она была маленькой, теплой и такой беспомощной, что хотелось защищать ее всю жизнь. От обилия вопросов можно было лопнуть, но приходилось ждать.