компанией Пани. Прическу я тоже не сразу выбрала, перепробовала несколько вариантов,
наконец, завязала волосы в высокий хвост с начесом. Будь я блондинкой, образ получился бы
более ярким. А за неимением данного преимущества пришлось спасать ситуацию макияжем и
прочей атрибутикой. Но если глаза подвести черным оказалось не проблемой, то из украшений
у меня нашлись только небольшие серьги и мамина золотая цепочка, которая к вырезу на
платье совсем не подходила. Вздохнув, я мрачно посмотрела на нее и дважды обернула вокруг
запястья. Хоть что-то.
Такаши жил как король. В шикарном особняке. Даже Монацелли бы, думаю, одобрил. И
хотя мы приехали точь-в-точь ко времени, как оказалось, были не последними. Опаздывала
Пани. А без нее сесть за стол было неэтично. Ждали. Спустя примерно час, Марко не выдержал:
— Она сумеет и на собственные похороны опоздать! — буркнул он, пригубляя очередной
бокал вина. На мой взгляд, ему стоило бы остановиться, но нет. За тот час, что мы пробыли у
Такаши, Монацелли младший успел набрать градус, и я начинала опасаться, что ужин пройдет
далеко не так, как было запланировано. Собственно, я угадала.
Когда Пани наконец-таки прибыла, ее явление было подобно второму пришествию. ОНА
буквально вплыла в помещение. Прекрасная. Неземная. В лазурном платье и бриллиантах.
Думаю, если бы за окном в этот момент упал метеорит, никто из мужчин бы даже не обернулся.
И если я могла претендовать на скромный статус фаворитки короля, то она была истинной
королевой. Тоненькая, невысокая, изящная — она напоминала статуэтку.
До нее я не испытывала ни ревности, ни зависти. И я не знала, как простить им с Шоном
именно то, что они познакомили меня с черной стороной моей же души. Сидя там, в гостях у
Такаши, на глазах у Бабочек и… и на глазах у НЕЕ, я молилась только о том, чтобы удержаться,
не рассыпаться на осколки прямо на месте. На осколки, которые уже однажды остались от меня
по вине Пани и Шона. Волей или нет, но, благодаря собственной выходке, она — Карина
Граданская — определила, кем я буду и кем не буду, притом, что сама того не хотела. И
унизительнее ничего нельзя было даже представить, ведь я ей была нисколько не нужна, а для
меня она начала что-то значить. Стала символом крушения надежд. Я не могла понять, что в
ней было такого, что когда-то перевернуло мой мир с ног на голову. Что в ней заставляло меня
часами выбирать наряды и дрожащими руками красить ресницы? Необходимость держать