– Да. Ну и… как это происходит?
– Регенерируют с необыкновенной скоростью. С невозможной скоростью, прямо на глазах, говорю тебе, и снова начинают поступать так… так…
– Как что?
– Как наше представление о них, те записи в памяти, по которым…
– Да. Это правда, – подтвердил я, не обращая внимания на то, что мазь стекает с моих обожженных щек и капает на руки. – А Гибарян знал?.. – спросил я быстро.
Он посмотрел на меня внимательно.
– Знал ли он то, что и мы?
– Да.
– Почти наверняка.
– Откуда ты знаешь, он что-нибудь говорил?
– Нет. Но я нашел у него одну книжку…
– «Малый Апокриф»?! – воскликнул я, вскакивая.
– Да. А откуда ты об этом можешь знать? – удивился он, с беспокойством впиваясь взглядом в мое лицо.
Я остановил его жестом.
– Спокойно. Видишь ведь, что я обожжен и совсем не регенерирую. Он оставил письмо для меня.
– Что ты говоришь? Письмо? Что в нем было?
– Немного. Собственно, не письмо, а записка. Библиографическая ссылка на Соляристическое приложение и на этот «Апокриф». Что это такое?
– Старое дело. Может, оно и имеет со всем этим что-то общее. Держи.
Он вынул из кармана переплетенный в кожу, вытертый на углах тонкий томик и подал мне.
– А Сарториус?.. – бросил я, пряча книжку.
– Что Сарториус? В подобной ситуации каждый держится как может. Он старается быть нормальным – у него это означает официальным.
– Ну знаешь!
– Это так. Я был с ним однажды в переплете… Не буду вдаваться в подробности, достаточно сказать, что на восьмерых у нас осталось пятьсот килограммов кислорода. И вот мы стали бросать повседневные дела, под конец все ходили бородатые, а он один брился, чистил ботинки… такой уж он человек. Естественно, то, что он сделает сейчас, будет притворством, комедией или преступлением.
– Преступлением?
– Хорошо, пусть не преступлением. Нужно придумать для этого какое-нибудь новое определение. Например, «реактивный развод». Лучше звучит?
– Ты чрезвычайно остроумен.
– А ты бы предпочел, чтобы я плакал? Предложи что-нибудь.
– А, оставь меня в покое.
– Нет, я говорю серьезно. Ты знаешь теперь примерно столько же, сколько и я. У тебя есть какой-то план?
– Да ты что?! Я представления не имею, как быть, когда… она снова появится. Должна явиться?
– Скорее всего да.
– Но как же они попадают внутрь? Ведь станция герметична. Может быть, панцирь…
– Панцирь в порядке. Понятия не имею как. Чаще всего мы видим гостей, когда просыпаемся, но спать-то хотя бы изредка надо.
Он встал. Я тоже.
– Послушай-ка, Снаут… Речь идет о ликвидации станции. И ты хочешь, чтобы инициатива исходила от меня?
Он покачал головой.