— Институт судебной медицины имени Сербского.
— А где он находится?
— Где-то в центре. Ты узнай сам, где точно. Или поручи своим подчиненным. Их у тебя вроде много.
На следующий день я был у Виктора. Войдя в кабинет, он пожал мне руку и сказал:
— Слава богу, вроде все нормально прошло. Мне объявили, что через неделю-полторы меня направят на экспертизу.
Я протянул ему записку Алексея. Виктор внимательно прочел ее, затем разорвал, часть сжег в пепельнице, а часть выбросил в форточку.
— Как тебя обратно доставили?
— Ничего. Потом ко мне судья подошла с прокурором, стала интересоваться…
— А ты что?
— А я слюну пустил.
— Как это?
— Да очень просто. Я про психбольных прочел, что у них время от времени слюноотделение происходит.
Я засмеялся:
— А в штаны не надул случайно?
— Нет, штаны остались сухими, — засмеялся Виктор, — приехал в норме.
— А как камера?
— В камере, конечно, часть с пониманием отнеслась, а другие так ничего и не разобрали, говорят: Витек придурком стал. А я никак на это не реагирую, только улыбаюсь всем.
— Молодец! А что касается экспертизы, то это уже не мой вопрос.
— Это я понял, — сказал Виктор, показывая на пепельницу. — Алекс обещал, что все будет путем.
Действительно, забегая вперед, могу сказать, что экспертиза признала Виктора невменяемым. Через два года нахождения в стационаре Виктор вышел на свободу. Правда, еще через полгода он был убит в перестрелке при очередной бандитской разборке… Когда я узнал об этом, то подумал: вот получил бы он свой срок — может быть, жив остался. А так жизнь его закончилась очень быстро — всего-то в тридцать два года…
После моего возвращения с Кипра прошло более месяца. За это время я регулярно, два раза в неделю, посещал Антона Рубашкина и приносил ему те документы, которые передал мне его коммерсант Максим.
Я обратил внимание, что Антон всецело был поглощен изучением этих документов, при этом совершенно забыл о своем уголовном деле, с которым он должен был знакомиться. До суда оставалось совсем немного, и нужно было как-то вырабатывать основную позицию защиты. Но каждый раз, когда я предлагал обсудить это, Антон только махал рукой.
— Да бог с ним, что-нибудь придумаем! — говорил он, откладывая разговор все дальше и дальше. При этом он очень внимательно изучал бумаги, привезенные мной.
Все это казалось мне очень странным. Получалось, что Антону грозит минимум двадцать лет по новому Уголовному кодексу по совокупности его преступлений. Ведь его обвиняли и в заказных убийствах, и в бандитизме, и в похищении человека. А у меня создавалось впечатление, что он изучит папку, скажет: все, я пошел — и спокойно выйдет из изолятора. Но в то же время никаких подозрительных контактов Антон с волей не имел, за исключением одного. По его просьбе я переслал пару записок банкиру, с которым Антон сидел раньше в камере. Банкир через какое-то время прислал ответ. И вот здесь между ними началась переписка.