— Это бред, — возразил Аксель, — я боюсь, ты немножко того… тронулся. Это, конечно, тоже моя вина, но…
— Боевая система, позволяющая голым кулаком разбивать кирпичи и пробивать щиты, мне тоже в бреду померещилась? Порой мне кажется, что я — это я, а порой, что я — Реджинальд. Но не бывает снов длиною в жизнь. Факт остается фактом: Реджи умер и был мертв две минуты, после чего в его теле появилась душа Такаюки Куроно. Кто я теперь, я не знаю. Но Редж умер, и с этим ничего не поделать. В его теле — чужая душа.
— Знаешь, Редж… Если ты не Реджинальд, то у тебя тем более не может быть ко мне претензий. Ведь в итоге всего этого ты, умерший в другом мире, получил новую жизнь, не так ли? Как по мне, тебе она пришлась по вкусу!
Я кивнул.
— Не буду отрицать, снова жить — это здорово, но… Пойми, Аксель, я прожил долгую жизнь и погиб, спасая двух детишек. Я умер с улыбкой на губах и ни о чем не жалею. И если бы господь, перед тем как сунуть мою душу в тело Реджинальда, спросил меня, я ответил бы ему, что не желаю себе чужой жизни, отобранной у ребенка, который и жить-то не начал толком. Я бы с радостью вернул сюда душу Реджа, а сам ушел туда, куда мне положено было идти. Но, увы, я не бог. Я не могу этого сделать. И знаешь что? Порой мне кажется, что и Реджи не ушел. Его душа где-то рядом, он не может уйти неотомщенным. И то единственное, что я в состоянии сделать для бедного малыша, — призвать его убийц к ответу, чтобы душа Реджика обрела покой и ушла в добрый путь. Трагедия в том, Аксель, что ты в общем-то неплохой человек, однажды совершивший ошибку, оступившийся. Ты мог все исправить, но не исправил. Я, Такаюки Куроно, не испытываю к тебе ненависти, а искренне сочувствую. Но ты должен понимать, что за свои поступки отвечать придется, и есть ошибки, которым не может быть прощения.
Аксель, казалось, постарел лет на тридцать и выглядел на добрый полтинник.
— Что ж, — глухо сказал он, — оправдания ни к чему. Я знаю, в чем моя вина. Однако, Редж или не Редж, прости, но я не дам просто так себя убить. Я не хочу брать еще один грех на душу, может, обойдемся без разборки?
— Прости, Аксель, но нет. Правосудие должно свершиться.
— Ты ведь помнишь, что я пятый уровень, да?
— Помню. Окажи мне честь: сражайся против меня так, словно я — тоже пятый.
Он мрачно кивнул.
— Да будет так.
Нас разделяли шесть метров. Я сотворил пустотный щит и бросился к Акселю, он же поднес руки друг к другу ладонями внутрь, закручивая между ними вихрь. Я с разбега начал качать маятник, чтобы затруднить противнику атаку, однако не тут-то было: вместо точечного мощного удара он предпочел меня сдуть широким потоком.