Оставшись в одном нижнем белье, мы снова сливаемся в страстном поцелуе, словно ищем в нем спасения и утешения. Пропустив руки мне под спину, Егор расстегивает лифчик и отправляет его к остальным вещам на пол. Единственным препятствием между нашими разгоряченными телами остались трусы, которые Егор ловко стянул, после чего резким движением раздвинул мои ноги и вошел в меня. С трудом заглушив стон, я обнимаю его и впиваюсь в спину ногтями при каждом резко толчке. От былой нежности не осталось и следа. Только жесткость, страсть и дикость.
Я полностью отдаюсь моменту, отпуская мысли далеко от себя. Сейчас есть только он и я. С каждой секундой Егор становится все резче и быстрее. Чтобы хоть как-то заглушить всхлипы и крики, которые вырываются из моего горла, впиваюсь зубами в его плечо. Не знаю, сколько еще это продлится, но надеюсь, что это поможет ему выпустить пар и расслабиться.
Еще несколько глубоких толчков — и Егор замер. Из его рта вырвался тихий гортанный стон. Наконец, мы оба достигли высшей точки наслаждения. Опустившись рядом со мной, он взял меня за руку и переплел пальцы. От учащенного дыхания наша грудь синхронно поднималась и опускалась.
Внезапно я почувствовала себя опустошенной, как будто меня только что использовали ужасным образом. Это было странно. Но разве не этого я добивалась? Чтобы Егор успокоился, выпустил пар и расслабился.
Некоторое время мы молча лежим, восстанавливая дыхание. Надеюсь, в тот момент, когда я давала Егору разрядку, Николай Федорович с Игорем были на улице и не слышали звуки происходящего.
— Знаешь, в последнее время я чаще начал задуматься, за что на меня свалились все эти проблемы, — наконец заговорил Егор, — что я сделал не так и кому перешел дорогу. Ведь просто так ничего не бывает. Анализирую все происходящее и пытаюсь вспомнить, когда это началось.
— После встречи со мной? — понимаю, к чему он клонит.
— Да. И я не понимаю, почему так получилось. Это злой рок или испытание судьбы?
— Думаешь, если бы мы не встретились, всего этого бы не произошло? — чувствую подступающую горечь обиды.
— Я не знаю, — тяжело вздыхает и продолжает смотреть в потолок.
На глаза наворачиваются слезы, но я продолжаю лежать рядом с ним и ждать, что еще он скажет. Но больше он ничего не говорит, и мне становится больно от того, что человек, которого я люблю, винит меня в своих бедах. Хоть он и не говорит об этом прямо, но не сложно догадаться, что он именно это и имеет в виду.
Поднимаюсь с кровати, подбираю с пола одежду и натягиваю ее на себя.
— Куда ты? — наконец спрашивает Егор, переводя на меня взгляд.