Все выходные они с Сарой опять почти не разговаривали друг с другом. Сара не оскорбляла и не отчитывала его. В этом не было смысла. Она ничего не говорила – зачем? Снова бросать ему в лицо, что он растоптал ее доверие, поставил под угрозу будущее их детей, так успешно воплотив в жизнь ее самые ужасные ночные кошмары?
– Не смотри так, пожалуйста, Сара, – поймав ее отрешенный взгляд, попросил он наконец, опустив газету. В воскресном издании «Нью-Йорк таймс» была большая и еще более рвущая душу статья о них с Салли. Их позор сейчас соответствовал степени их с Сарой известности. Несмотря на то, что сама она ничего не совершила и ничего не знала о его криминальной деятельности, она чувствовала, что ее измазали дегтем той же кистью, что и его. Дни напролет их телефон надрывался от звонков, и она поставила его на автоответчик. Она не хотела никому ничего говорить и никого не хотела слышать. Сочувствие сейчас было для нее будто нож в сердце, и она не хотела выслушивать небрежно замаскированное ликование сплетников. Она была уверена – таких будет достаточно. Единственно, с кем она разговаривала в эти дни, были ее родители, подавленные, потрясенные, они никак не могли переварить то, что содеял их столь обаятельный и успешный зять.
– Неужели ты не можешь сделать хотя бы вид, что ничего не случилось? – с упреком и некоторым раздражением проворчал Сет. – Зато ты знаешь, как сделать положение еще хуже! И делаешь…
– Мне кажется, что ты, Сет, преуспел в этом гораздо больше. – Они позавтракали, она стала уби-рать посуду, и он увидел, что она плачет, стоя у раковины.
– Сара, не надо… – в его взгляде застыла ядовитая смесь гнева и звериной затравленности.
– Что тебе от меня надо? – Она повернулась и с тоской смотрела на него, не опуская глаз. И вдруг быстро заговорила, глотая слова: – Сет, мне страшно… невыносимо страшно… что с нами будет? Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму. Ну почему, почему все так случилось?.. Я хочу, чтобы ты вернул все назад и исправил… но ты не можешь… конечно… да… я понимаю… Я не про деньги! Нет-нет, не про деньги… Я не хочу потерять тебя, Сет… Я люблю тебя… а ты… – она бессильно махнула рукой и уронила ее вдоль тела, потом прижала ко лбу. – И что мне теперь делать, по-твоему? – В ее глазах билась боль, и вместо того, чтобы обнять ее – чего она желала сейчас больше всего, – он повернулся и вышел. Ему было так больно и страшно, что он не мог выдержать ее боли, не мог ей дать ничего. Он тоже любил ее, но ему сейчас было так нестерпимо жутко за себя самого, что он не мог найти в себе сил как-то помочь ей справиться с этой бедой. Ему казалось, он тонет. И одинок. Никто не протянет ему руку помощи. Она чувствовала то же самое…