— Однажды я видела ее, в Норд Оксфорде, — сказала она. — Она была одновременно и уродливой, и красивой. Я тогда была с одним человеком, с которым мне не стоило быть, и вот посреди белого дня совершенно случайно встречаю на улице Айрис Мердок, как дух во плоти. У меня в сознании два этих человека с тех пор стали ассоциироваться. Хороший это был день.
Она посмотрела на меня, улыбнулась, развернулась и ушла. Я проводил взглядом ее затылок, пока она не прошла через комнату и не исчезла из виду.
Поговорив со старой подругой Кэти, я вдруг совершенно четко поняла, что беременна, или подумала, что поняла. Я почувствовала себя так, как никогда раньше не чувствовала. Это была моя третья беременность, предыдущие две от другого мужчины (первая — случайность, вторая — странная попытка доказать самой себе, что еще могу зачать, что меня не всегда окружает смерть), и в первый, и во второй раз меня беспокоило тревожное ощущение, что на самом деле я вовсе не беременна, и оба раза через несколько недель я теряла ребенка в сгустках спекшейся крови вперемешку с горем. Чувство потери притупилось, но так и не прошло. Я чувствовала себя виноватой перед этими детьми, как будто я была причиной того, что их жизни вышли такими недолгими. Я хотела быть за них в ответе, помнить то, что могло бы быть их душами. Когда я слишком много о них думала, я всегда начинала плакать, поэтому изо всех сил старалась вспоминать о них как можно реже.
Впрочем, вопреки всему меня вдруг переполнила уверенность в том, что мое тело работает и я смогу выносить ребенка. В душе шевельнулась надежда.
Поискала глазами Ричарда: не терпелось поделиться с ним своим открытием. Он высок, поэтому я быстро его нашла. Он, наклонившись, с кем-то разговаривал и смеялся. Ребенок, в котором слились наши ДНК, только-только начал формироваться внутри меня. Я смотрела на каштановые волосы Ричарда, на его особенные большие глаза с морщинками под нижними веками, на нос, спокойно жить с которым может себе позволить только мужчина, и счастье закипело у меня в душе при мысли о том, что наши и рост, и цвет кожи встретятся где-то посредине, когда сольются гены; попыталась представить, какой вид будут иметь глаза, в которых объединятся пигменты наших радужных оболочек, — получились спирали из полосок двух цветов: мои темно-карие и его голубо-зелено-серые, которые мне всегда казались корнийскими, хотя его родители на самом деле родом из других мест.
Пока я наблюдала за ним, волна любви и нежности накрыла меня с головой. Мне он казался похожим на рыбака из книги, эдакий морской волк, который на самом деле, наверное, ни разу в жизни не держал в руках просмоленный канат, но принадлежал к миру более широкому и открытому всем ветрам, чем улицы, на которых я его видела, — даже короткая стрижка не могла скрыть того, что волосы у него вились непослушными волнами, а его неугомонный вид больше подходил к пространствам более широким. Я не сводила с него глаз, пытаясь привлечь к себе внимание. Он не повернулся. Где-то в районе лба возникло ощущение усталости, и я села. Жуткие картины Рена окружали меня со всех сторон. Когда я закрыла глаза, веки прошлись как по сухому. Несколько секунд я сидела с закрытыми глазами, сухое пощипывание не утихало.