Я машинально осмотрелся. В поле зрения попала только одна камера. Статично закрепленная, она висела на потолочной металлической балке метрах в 20 от парковочного места Сергея и смотрела в противоположную сторону.
Опера интересовал тот же вопрос, что и меня:
— А этот участок на мониторах просматривается?
Сторож помялся.
— Как бы, не особо.
— Не особо — это как?
— Это значит, что нет… Как бы.
Опер вздохнул. Надо сказать, на меня он производил неплохое впечатление. Может быть, потому что раньше мы с ним не пересекались, как с Дулкиным.
— Вы, — полицейский повернулся к отцу. — Пишите заявление. Знаете, как? Федосов, подскажи, если что. Вот вам бумага.
Он выудил из своей папки чистый лист бумаги и даже ручку. ППСник, названный Федосовым, подошел, чтобы помогать. Отец взял ручку. Пальцы тряслись.
— Не… Н… Ннн… — пыталась успокоить его мать.
Опер увлек сторожа к каморке на выезде со стоянки, где тот коротал время — изымать записи с камер наблюдения. Когда они ушли, отец посмотрел на меня. В его глазах стояла паника. Голос звучал хрипло.
— Почему ты мне не сказал?
— Был слишком занят, — проворчал я мстительно. — Пытался украсть что-нибудь из вещей брата. Знаешь, как это бывает у нас, у уголовников.
— Ты должен был мне сказать.
— Каждый из нас что-то должен. У всех свои обязанности. Но всем плевать.
Отец положил лист бумаги на крышку капота ближайшей машины. ППСник с готовностью нарисовался рядом.
— Пишите. Начальнику отдела внутренних дел…
Отец принялся писать. Потом вдруг уронил ручку на бумагу. Она скатилась по наклонной поверхности крышки капота и упала на асфальт. ППСник попытался что-то сказать, но увидел лицо отца и замер.
— Володя! — закричала мать и бросилась к отцу.
Только тут я сообразил, что случилось. Отец осел на одно колено, хватаясь рукой за область сердца на груди. Он открывал рот, то ли силясь что-то произнести, то ли пытаясь вдохнуть воздуха. Ни то, ни другое не получалось.
— Воды! — панически завизжала мать ППСнику, который растерянно пялился на отца. Мать рылась в своей сумочке в поисках таблеток. Шаря рукой в сумке, она вскинула глаза на меня. — Это из-за тебя! Ч… Что стоишь? Во… Воды найди!
Надо было запомнить. Если случается что-то хреновое, виноват я. Наверное, кому-то так было легче жить. Хотя от матери этого я не ожидал.
Когда отцу полегчало, я просто ушел. На улице закурил и стоял на углу дома минут десять, пытаясь выбросить все из головы. Сейчас было не до эмоций. Выбросить вообще все — не получалось. Хотелось напиться в ближайшем же баре. Но я пересилил себя и выдвинулся в сторону метро.