РОКУДЗЕ. Так что с того, что не был влюблен? Хорошо, пусть ты изучал меня, и именно это сделалось твоей целью. Но как же ты был обворожителен! Надеюсь, и по–прежнему остался таким?
ХИКАРУ. Я давно не мальчишка, у меня есть семья. А разве тебе не стыдно: моя жена почти в двух шагах?
РОКУДЗЕ. Мне нечего стыдиться. Я за этим, собственно, и пришла сюда, чтобы уладить свои дела.
ХИКАРУ. Так какое же у тебя здесь дело?
РОКУДЗЕ. Знаешь какое? Чтобы ты любил меня.
ХИКАРУ. Рокудзе, ты в своем уме?
РОКУДЗЕ. Кстати, меня зовут Ясуко.
ХИКАРУ. А я не обязан называть тебя по имени.
РОКУДЗЕ (внезапно опускается на колени и, обняв ХИКАРУ, прижимается щекой к его ногам). Умоляю, не будь таким жестоким со мной.
ХИКАРУ. Ну, наконец–то я увидел, что и ты способна утратить последнюю гордость. (Самому себе). Это даже забавно. И странно: я совершенно не ощущаю, что меня обнимает женщина. Я не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.
РОКУДЗЕ. А у меня никогда и не было гордости.
ХИКАРУ. Раньше надо было бы признаться в этом. Тогда, возможно, все повернулось бы по–другому.
РОКУДЗЕ. Ты ведь сам совершил ошибку, ни о чем не подумав как следует. И как только не замечаешь, что мои глаза зажглись от страсти, стоило в них угаснуть последней капельке гордости? Ну а мой надменный тон? Так это же и есть вернейший признак того, что женщина давным–давно позабыла о всякой там гордости. Ведь прибрать к рукам королевский трон барышни жаждут как раз оттого, что обычно именно королевы легче всего расстаются с гордостью… Ой, у тебя же совершенно ледяные ноги, ну вот совершенно. Точно камень какой.
ХИКАРУ. Ясуко…
РОКУДЗЕ. Так я прикорну у изголовья этой бесчувственной ледышки, не способной согреть меня теплом… Хм, а ведь стоило лишь прикоснуться, как в этой ледышке мгновенно закипела страсть. Что ж, я вполне готова остужать твой пыл всю ночь напролет. Правда, такого жара, как у милого моего ледяного камушка, не выдержать даже тому, кто мог бы запросто прогуляться босиком по раскаленной пустыне. [9]
ХИКАРУ (смягчившись). Прошу тебя, поосторожней. Я ведь легко размякну, стоит разбудить во мне жалость.
РОКУДЗЕ. А-а, так я поняла наконец! Ты женился на Аой просто из жалости, правда?
ХИКАРУ (отстраняя ее). Не советую делать скоропалительных выводов.
ХИКАРУ садится на стул. РОКУДЗЕ все льнет к его ногам, прижимаясь к ним щекой совсем как кошка.
РОКУДЗЕ. Умоляю, никогда не покидай меня.
ХИКАРУ (закуривая). Так я же давным–давно оставил тебя.
РОКУДЗЕ. Нет, ты все еще любишь меня.
ХИКАРУ. И разумеется, ты пришла сообщить мне об этом? (