– Открыть свой бизнес! – вырвалось у меня.
– Но я же ни дня не работала, – возразила Карина.
– Ты ни дня не ходила на работу, с этим согласна, но организовать жизнь трех детей, руководя домработницей, кухаркой, гувернерами, няней и водителем так, как ты это сделала, не каждая сумеет. Между прочим, если ты умеешь руководить тремя людьми, то есть надежда на успех.
– А где я деньги возьму?
– Каринка, побойся бога, ты тратишь на вещи пятнадцать тысяч евро в месяц. Вполне хватит на содержание небольшого офиса. Думаю, что если ты попросишь Антона дать тебе денег на бизнес, то, он движимый чувством вины, с радостью это сделает.
– Может, ты и права, – задумчиво протянула Карина. – Остается решить другой вопрос – чем будет заниматься мой офис, не открывать же очередной салон красоты.
– Да, салонов красоты точно в Москве достаточно. А что ты лучше всего умеешь делать?
– Детей воспитывать и ремонты делать. Мы поменяли четыре квартиры за это время, так что договариваться с прорабами и выбирать обои и плитку я научилась.
Мы замолчали, я пыталась понять, к какой области можно применить многочисленные таланты Карины, и тут меня озарила мысль.
– Так, может, тебе заняться декорированием?
– Идея богата! Подумаю, но все равно же где-то надо поучиться.
– Пойди на курсы дизайна, познакомишься с людьми, займешься любимым делом. Заодно и отвлечешься от мыслей, и мозг займешь. Ты же знаешь, что сейчас лучше всего уйти в тень и появляться дома как можно реже, минимально дергая Антона и максимально занимаясь собой, приводя в порядок собственную жизнь и обретая свою силу.
1906
– Крестная, мне кажется, я начала обретать свою силу. – приехав к нам, Аннушка спешила поделиться новостями. Мы с нетерпением ждали ее приезда, гадая, как могла пройти ее встреча с Николаем.
– Вы представляете, он меня не узнал, когда я вышла в новом платье и с ребенком на руках. Стоило ему переступить порог, как я тут же стала громко говорить Ванечке: «Посмотри, маленький, твой папа приехал», – и Ванечка так заулыбался и стал тянуть ручки, что Николай не устоял и стал его тискать и подбрасывать вверх. И когда я увидела, что они оба уже утомились, я тут же отдала Ванечку няне, а сама села за стол и стала с умилением смотреть, как Николай ест. Хотя мне хотелось вцепиться ему в волосы и закатить истерику. Но я держала себя в руках и представляла, крестная, как вы и учили, что передо мной маленький мальчик, такой же неразумный, как Ванечка.
– Помогло? – спросила я.
– Варя, ты не представляешь, как только я представила его маленьким мальчиком, вся злость куда-то улетучилась, и я чувствовала только жалость к нему. И видно, это читалось в моем взгляде – он весь как-то съежился и стал спрашивать, как Ванечка. И уж здесь я заливалась соловьем, но рассказывала не о больном животике и газиках, как раньше, а о его улыбке, как он смешно морщит носик, так же как Николай, как его губки похожи на губы матушки Николая. И когда вечером Николай засобирался как бы играть в карты и осторожно мне об этом сказал, я ответила: «Конечно, дорогой, отдохни, переключись», – и спросила, не дать ли ему свежую рубашку. Конечно, всю ночь я прорыдала, но когда он вернулся под утро, сделала вид, что сладко сплю. И тут случилось самое интересное. Я стала спать в шелковой сорочке и когда услышала шаги на лестнице, красиво обнажила одну грудь и, отбросив одеяло, разметалась по кровати, покусав губы. Я даже сама чувствовала, как соблазнительно и маняще я выгляжу. Даже после бурной ночи устоять было трудно. И он, конечно же, не устоял. И тут я делаю вид, что еще сплю и не понимаю, что происходит.