Калинина молчала.
- Многие из тех, кто побывал у вас, возвращаются обратно?
- Рецидив есть. Некоторые, не скрывая, говорят, что, как только выйдут отсюда, сразу подадутся на заработки. Не наелись еще досыта легкой жизни. У тех дорожка известная.
- А Светлана?
- У нее нелегкая судьба, но, думаю, что она не вернется сюда никогда.
Беседа со Светланой давалась Лене с трудом. Вопрос - короткий ответ. Обо всем более подробно изложено в деле. Разговорить девушку было невозможно. Помогла присутствующая здесь начальница, без ее участия разговор вообще не получился бы. Контролер, надзиратель, сама начальница колонии были для отбывающих наказание своими, теми людьми, которые хорошо знают и понимают их нужды. Их можно любить, ненавидеть, но они все равно были своими. Их объединяла воспитательно-трудовая колония. Лена была чужой, как и любой человек, появившийся оттуда, с воли. Только теперь она поняла, что имела в виду подполковник, когда говорила, как нелегко найти общий язык с осужденной за преступление.
Лене вдруг стало неудобно. Какое она имеет право ковыряться в чужой беде? Потому что профессия такая?.. А этой Светлане плевать на ее профессию. Если бы она дерзила, задиралась, было бы легче. Но она лишь односложно отвечала на вопросы журналистки, и на лице ее было написано: слушай, что ты в душу лезешь, приехала, фря этакая, и смотришь на меня, как на нечисть, которую надо уничтожать. Ты по одну сторону, я по другую. И не суйся ко мне ни с сочувствием, ни с советами, ни с жалостью. А злости у меня и своей на семерых хватит. И лучше бы ты меня не трогала, не мутила душу.
В конце беседы Лена спросила:
- Вас никто не обижает?
- Меня? - изумилась Светлана. - Меня - нет. Обижают слабых, а я сильная.
Неподвижные и отстраненные от всего глаза девушки вспыхнули огнем. В них отразилась боль и еще что-то, что было не понять. У дверей она остановилась и, взглянув на Лену, сказала:
- Выйду, сюда больше не вернусь.
Неслышно в комнату вошла надзирательница.
- Она сначала наотрез отказалась беседовать. Уперлась и ни в какую, твердит одно: журналист из Москвы приехал, будет во всем этом ковыряться... Лишь когда я сказала, что это не мужчина, а женщина, женщина-журналистка, она согласилась.
В Москву Лена возвращалась в той же компании, с которой приехала в Рязань.
- Леночка, что такая грустная? - весело спросил у нее один из попутчиков.
- Место невеселое, - пробормотала Лена, забиваясь на заднее сиденье.
Говорить ни с кем не хотелось. Сколько боли и несчастья вокруг... Сегодня она близко-близко подошла к чужой беде и заглянула ей в глаза.