— Я беру вас под свою защиту, Всеволод Александрович, а в расплату за это не откажитесь помочь мне разыскать моего мужа!
— Счастлив хоть чем-нибудь быть полезным вам, графиня!
— Если вы произнесли слово «расплата», графиня, то присудите же ему достойное наказание, а не награду, каковою является ваше общество, и когда вы перестанете нуждаться в провожатом, передайте его в полон красавице-хозяйке, чем заставите молить за себя Бога многих и многих преступников!
— А я, превращаясь из обвинителя в просителя, умоляю Елену Николаевну придумать достойное наказание вам, князь, за ваше злое пожелание мне!
— Как так? Плен у такой красавицы, как наша хозяйка, вы, господа, называете наказанием, — с шутливым возмущением воскликнула Дарская.
— Графиня, бесспорно, ослепительно хороша, но…
— Вот всегда так. Восторгаются ее красотой, умом, грацией, обаятельным обращением и оканчивают обязательным «но». Уведите его, графиня, и по миновенении надобности, в самом деле, передайте нашей очаровательной хозяйке, чтобы он или отказался от своего «но», или уж не ставил бы за ним точек, а ясно и определенно формулировал бы его значение!
В роскошном уголке, стены которого видели трагическую кончину жены Ромова, собравшееся общество невольно заговорило о сравнительно недавнем преступлении и его жертвах.
— Ни за что не согласилась бы жить в этом доме, — заметила княгиня Вольская, — мне кажется, что от стен и сейчас еще слышен запах крови. Здесь почти в каждой комнате лежал труп!
— Да, — улыбнулся Зорин, — даже чердак, превращенный в антресоли с прекраснейшей биллиардной комнатой, напоминает мне повесившегося там денщика!
— Вот чему я должен приписать выигранную мною партию у такого игрока, как вы. Очевидно, вас так охватили воспоминания, что вы не могли сосредоточиться на биллиардных шарах!
— Вам ли говорить о случайностях моего проигрыша, г. Данилов; с моей стороны было дерзостью сражаться с вами, признанным королем биллиардной игры!
— Что за фантазия, господа, играть на биллиарде, когда дом полон интересных барышень и дам. Я ушел было в этот уголок дать отдых моим старым глазам, а здесь, оказывается, ослепительно светит солнце, — поклонился в сторону Вольской Висс.
— Вас, ваше превосходительство, ослепила своей красотой, конечно, прекрасная хозяйка дома, которую вы встретили, входя в эту комнату; и вам все еще светят оставленные ею лучи. Признайтесь откровенно, — отпарировала его несколько тяжеловесный комплимент Вольская.
— Графиня Бадени, действительно, ослепительна, — вмешалась в разговор все время молчавшая старая княгиня Апухтина. — Если бы не ее кроваво-красные губы и не острые нижние клыки, жутко поблескивающие при улыбке, я бы сказала, что она, как две капли воды, похожа на одну мою знакомую княгиню, но та, слава Богу, покоится уже в земле и даже не оскверняет своими остатками склеп славного старинного рода, которому причинила столько беды.