Идут и едут не только жители Москвы, но и ближайших дачных окрестностей. Толпа, на миг задержанная проверкой билетов у входа, широкой волной разливается по аллеям сада. На открытой сцене уже выступают вторые силы, назначение которых — заполнить программу первых двух часов. Здесь тоже, по обычаю, лучшие номера приберегаются к десяти-одиннадцати часам.
Раздался первый звонок; широко раскрывшиеся двери не могут вместить разом хлынувшую недисциплинированную толпу. Жестоко толкается публика только последних рядов партера и ярусов; значительно позже спокойно и важно входят нарядные обладатели лож и кресел первых рядов. Среди них много знакомых между собой лиц.
В первой от сцены ложе — тузы торгового мира: жена многомиллионного кожевника Данилова, полная, высокая брюнетка, блестит тысячью искр, рассыпаемых бриллиантами серег и застежкой огромной ценности жемчужного колье.
Рядом с ней, опершись небрежно о барьер, полуобернувшись спиной к публике, ее муж обсуждает новости биржи со звездой нефтяных промыслов, рябым и сутулым Юрасовым.
Над креслом m-me Даниловой склонился молодой юрист Захаров.
В первом ряду кресел блестит лысина редактора «Искры» Платонова; перед ним, обернувшись спиной к оркестру, его правая рука — фельетонист Львов, высокий, стройный брюнет с подвижным, нервным лицом, осматривает наполняющиеся ложи, называя по именам входящих лиц стоящему с ним рядом следователю Зорину.
— Однако, вы знаете чуть ли не всю Москву?
— Моя профессия заставляет меня знать и наблюдать всех и вся — иначе скоро бы иссякла моя фантазия!
— Помимо фантазии у вас блестящее, но часто жестокое письмо; и не хотел бы я попасть к вам в переделку!
— О, Николай Николаевич, куда страшнее, право, попасть в переделку к вам, чем ко мне, — отпарировал Львов.
— Оставим шутки, я часто восторгаюсь полетом вашей фантазии, задумываясь над вопросом — что нужно вам видеть, чтобы улететь из окружающей действительности, — любезно улыбнулся Зорин, быстро поборов набежавшее было на его лицо облачко неудовольствия.
— Если лира звучит, мы забываем, даже больше, не замечаем окружающего и пустота наполняется лицами и звуками. Вот посмотрите, например, на темную пасть ложи «А», — нервно вздрогнул Львов, — не кажется ли вам, что ее глубина наполнена какой-то скрытой опасностью; раскроются двери и… над кем-то совершится приговор судьбы…
В этот миг дверь ложи широко распахнулась; повернув выключатель, капельдинер осветил чопорную, со строгой выдержанностью одетую, леди Лимингтон Тольвенор; за ней сухие фигуры ее мужа и сэра Эдуарда Карвера.