В вестибюле важный швейцар подал доктору пальто и позвал его автомобиль.
— Пожалуйста, позовите и моего шофера, — раздался усталый голос Данилова.
— Вы все же решились покинуть кому-то свое счастье, — обернулся Тахикара.
— Да, я слишком устал!
Раздался гул отъезжающего автомобиля доктора и почти следом за ним вышел Данилов. Лишь с третьего раза его шофер услышал зов.
— Измучился ожиданием, бедняга, и уснул, — снисходительно подумал Данилов.
— Домой, Васильев, — отдал он распоряжение, садясь в автомобиль.
Быстро мчится по сонным улицам Москвы даниловский автомобиль; опытный шофер ловко объезжает неровности мостовой, прожектор бросает яркие снопы света, карета мягко покачивается на своих рессорах. На пути глухой переулок, где Васильев на миг задержал ход машины. Причиной была, вероятно, большая груда камней для постройки, которую он и объехал тихим ходом. Мягко шуршат шины… Сигналов не нужно, на улице никого нет.
Вот и Борки…
Всей грудью вдохнул свежий воздух леса шофер, выпрямляясь на своем сиденье.
— Столько часов проторчал сегодня в Москве, невольно подумалось ему, — еще понятно, поехать в театр, но на кой черт эта английская кукла время от времени устраивает ужины в своем Гранатном. Ведь живет же он неделями на даче у своего приятеля-лорда; вот и устраивал бы там карточные игры; по крайней мере, люди ожидали бы их на чистом воздухе. Разве только он сам леди этой побаивается… Дама основательная, что и говорить: из себя щуплая, а взглянет — точно молотком по голове хватит, — так и согнешься перед ней в три погибели.
Громко, отрывисто закричала сирена, будя задремавший бор. Приехали.
Звук сирены услыхал дремавший в вестибюле лакей и, быстро сбежав по ступенькам, распахнул дверцы кареты.
… Из нее никто не вышел…
Как-то нелепо откинувшись в угол, неподвижно сидел Данилов. Съехавшая с головы шляпа лежала рядом с ним на сиденье. Беспорядка в одежде не замечалось… В полумгле раннего рассвета трудно было в первую минуту ориентироваться, не то ему дурно, не то он спокойно спит. Предположили последнее. Лакей громко окликнул своего барина.
…В карете ни вздоха, ни звука, ни шороха…
С интересом следивший Васильев отстранил лакея и смело тронул заснувшего барина за руку. Выпущенная им, начавшая слегка холодеть рука бессильно повисла вдоль тела, а от невольно данного толчка голова покачнулась и упала на грудь.
— Барину дурно, — передавалось из уст в уста, и побежала тревога внутрь дома, полоша сонных людей…
Глава XXII Страшное возвращение
Вернувшаяся домой в одиннадцатом часу ночи Анна Николаевна Данилова торопила свою горничную, жалуясь на страшную усталость. Быстро раздев барыню, Маша подала футляр для снятых драгоценностей и удивилась крайне, что барыня не поторопилась спрятать их в несгораемом шкафу в кабинете барина, что имела обыкновение делать немедленно по возвращении домой. Накинув на плечи барыни легкий капотик, Маша тщательно осмотрела окна и тихо вышла из комнаты, зная, что барыня, какой бы усталой не была, обязательно перед сном станет на молитву. Окна в остальных комнатах Маша не осматривала; об этом всегда заботилась старая няня барыни, и не любила старушка, чтобы это кто-нибудь делал за нее. Аккуратность няни была известна, и никто уже ее не проверял. Загасив по пути электричество, Маша прошла в свою комнату и вскоре крепко уснула.