То же… то же самое делал Кай-Рен.
— Не здесь, — прошептал Кэм мне на ухо. — Не сейчас. Только мы, Брэйди. Только мы.
И он был прав.
Я вошел в него, так что мои яйца прижались к его ягодицам. Почувствовав, как его мышцы подрагивают и сокращаются вокруг моего члена, я стал хватать ртом воздух.
— Кэм!
— Трахни меня! — попросил он, скользнув ладонью мне на затылок.
Я начал двигаться.
Кэм содрогнулся, когда головка прошлась по простате.
Мы превратились в ощущения, пот и неровное, неглубокое дыхание. Превратились в электричество. Я не мог различить, где его дыхание и всхлипы, а где мои. Я не знал, что может быть так. Не думал, что возможно быть так близко с другим человеческим существом. Бесконечная чернота превратилась в маленькую точку, будто скукожилась. Не осталось ничего, кроме нас.
— Кэм, — прохрипел я отчаянно, потому что готов был кончить. Я не мог понять, почему этого до сих пор не случилось. Черт, я завис на лезвии ножа. Каждый мускул в теле застыл, свернулся туже готовой распрямиться пружины. — Кэм!
Он широко открыл глаза и кончил первым.
Я почувствовал, что животу стало мокро, и кончил вслед за ним. Мы дрожали, прижавшись друг к другу и неровно дыша. Когда мы наконец пришли в себя, я повалился на него сверху, и Кэм обнял меня.
— Твою мать, — пробормотал я ему в шею. Его кожа была соленой от пота. — Ох.
«Как хорошо. Как хорошо, Брэйди», — сказал он у меня в голове.
Кэм разжал ноги, и мы раскатились в стороны, чтобы устроиться поудобнее. Он помог мне стянуть презерватив и завязал его, а потом улегся на спину, а я свернулся у него под боком, положив голову ему на грудь.
— Спи, — прошептал он, погладив меня по щеке.
Нас снова накрыло волной сожаления, но не из-за того, что произошло.
«Скоро».
Как обидно, ведь мы только нашли друг друга.
Я заснул в объятиях Кэма.
Наверное, мне должно было быть хорошо — я уснул рядом с Кэмом, упершись макушкой ему в подбородок. От него исходило тепло, и с ним я чувствовал себя в безопасности. Я не должен был грустить, когда меня обнимает Кэм, но отчаяние все равно просочилось в мои сны, стоило мне забыть про возведенные мной стены.
А может, я знал. Может, предчувствовал, что все кончено.
В ту ночь мне приснилась Копа. Я лежал в кровати и смотрел из окна на звезды.
Утром пришла повестка, и она все еще лежала под моим матрасом. Я прочитал ее, а после не мог заставить себя взглянуть на нее еще хотя бы раз. Я хотел сжечь ее или закопать, но знал, что погоды это не сделает. Мой номер всплыл: меня призвали.
У меня оставалось два дня. Два дня до того, как придется оставить все ради черного ничто. Я был достаточно взрослым для призыва на службу, но никогда еще не чувствовал себя таким маленьким ребенком.