— Эди, — перебил он, — этот инженер бросил тебя потому, что ты не могла родить ему ребёнка?
— Мы расстались по обоюдному согласию, — чопорно ответила она и переключилась на третью сторону салфетки.
— Сожалею.
— Не надо. Больше всего мне в тебе нравится то, что ты не считаешь, что меня нужно жалеть.
— Я не тебя жалею, — удивлённо сказал он. — А того парня, который думает, что его сперматозоиды важнее тебя.
Несколько мгновений Эди внимательно смотрела на него, мысли отражались на её лице, будто написанные большими буквами на лбу: «Да, он надо мной издевается!»
Но Джим был совершенно серьёзен.
— Наелась? — поинтересовался он, кивнув на её пустую тарелку.
— Да.
— Тогда пошли отсюда.
Они оставили машину у небольшого парка рядом с домом Эди и долго гуляли среди деревьев, освященных мягким вечерним солнцем. Под аккомпанемент сверчков и цикад Джим с Эди увлечённо беседовали, стараясь узнать друг о друге как можно больше. Она рассказала, что любит ездить на работу на велосипеде, а Курран похвастался, что пять раз в неделю по утрам посещает бассейн. Она росла в Сиэтле, он — здесь, в Чикаго. Они обсуждали буквально всё на свете. Джим мог бы наворачивать трехкилометровые круги по дорожкам до самого рассвета, но побоялся, что ещё немного и Эди прямо на ходу свалится без сил.
Поэтому с большой неохотой проводил её до дома и неуверенно замер на пороге, удерживая взгляд и не находя слов. Рядом с ней Джиму хотелось вести себя по-рыцарски, хотя, возможно, это было всего лишь благородное прикрытие для потаённых страхов: боязни отказа, боязни нарушить границы и неуверенности в том, где эти границы проходят. Он переживал, что, если позволит себе лишнее, Эдит больше никогда не согласится пойти с ним на свидание. Он не знал, чего она от него ждёт, но её желания ставил гораздо выше собственных. Сам же он жаждал обнять её и целовать до потери чувств.
— Ну, спасибо за великолепный вечер.
— Не за что.
Она встала вполоборота, чтобы открыть дверь.
— Увидимся завтра? — спросил он.
— Нет, завтра в семь утра я улетаю в Сиэтл, рабочая командировка.
— О, надолго?
— Вернусь в субботу утром.
Эди повернула ключ и отворила дверь. Джим постарался скрыть разочарование. Три дня — это слишком много.
— Хорошо, тогда в выходные мы с Хлоей заглянем в приют?
— Конечно.
Эди повернулась к нему, обхватила его лицо ладонями и страстно приникла губами к его губам. Джим в миг и думать забыл о рыцарстве, границах или страхе. Приподнял её, прижал к себе и внёс в дом, не прерывая поцелуя. Потом захлопнул дверь ногой и слегка наклонил голову, чтобы видеть дорогу. Комната казалась калейдоскопом ярких размытых цветов: невозможно было на чём-то сосредоточиться, пока Эди дразнила его язык своим, запутавшись пальцами в волосах и одновременно прижимаясь к нему прекрасной мягкой грудью.