— Я предпочитаю не думать о прошлом, — холодно ответил Коннер.
— Коннер, я открылась тебе так, как не открывалась никому. Я бы хотела, чтобы ты проявлял больше уважения ко мне и условиям нашего соглашения, — так же холодно произнесла Николь. — Прошу тебя ответить.
Коннер встал:
— Я ответил. Мы не обговаривали, как именно я буду отвечать на вопросы.
Николь вскочила:
— Не разыгрывай трагедию, Коннер. Ничего личного. Это простой вопрос, на который…
— Это не простой вопрос, — перебил ее Коннер. — И ты это прекрасно знаешь. История уходит корнями в мое детство, а значит, это личный вопрос. Я уже говорил, что агентство нужно мне исключительно ради денег. Конечно, твоих читателей интересует, что я думаю по поводу своих родителей и деятельности «Мэтчмейкерс», но я ничего об этом не думаю. Они не обращались в брачное агентство, и все случилось так, как случилось. Мой отец вел двойную игру — у него была другая семья, и в плане бизнеса тоже не все было просто. Хочешь, чтобы я сформулировал свои мысли об отце за пятнадцать минут? Это невозможно.
Коннер понимал, что следует остановиться. Он и так сказал больше, чем следовало. Но обида на отца буквально съедала его изнутри, и ему в первый раз в жизни хотелось выговориться. Он засунул руки в карманы и принялся ходить взад-вперед.
— То, что я сейчас говорил, было не под запись, — предупредил он. — Я прошу тебя не включать это в статью. Николь вздохнула, и Коннер продолжил: — На сегодня интервью закончено. Вечером меня пригласили на ужин. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Секретарша пришлет тебе точный адрес и время.
Не оборачиваясь, он покинул переговорную, спустился на первый этаж и вышел на улицу. Коннер не остановился у «роллс-ройса». Он пошел по улице, стараясь слиться с толпой. Коннер пытался уверить себя, что единственное чувство, которое движет им, — это гнев. Однако он был не только разгневан. Ему было по-настоящему грустно. И он боялся, что снова причинил Николь боль.
Никогда еще Николь не выбирала платье так тщательно. Коннер пригласил ее на ужин, и она собиралась обсудить его сегодняшнее поведение. Нужно только выкроить момент, когда они останутся вдвоем.
Но для такого серьезного разговора ей нужно выглядеть на все сто процентов. Чтобы, увидев ее, Коннер ослабил свою защиту и отчасти утратил бдительность. И еще она хотела, чтобы он попросил ее остаться. Не на одну ночь, не на месяц, а навсегда.
Он стал еще более уязвим, чем раньше. Возможно, теперь она значит для него гораздо больше, чем в начале их отношений.
Своей основной задачей Николь считала помощь Коннеру. Она должна избавить его от демонов прошлою, не дающих жить нормальной жизнью.