В «Харизму» Истопник приехал с тремя подручными — Цюбой Малохольным, Жориком Сверлом и Аликом Петерсоном. Из всей троицы, пожалуй, самым опасным был Алик. Он был единственный по–настоящему выхолощенный. Это означало, что его реакции доведены до предела интуитивного всечувствия, а психика не подвержена никакому воздействию, кроме прямого разрушения. Но чтобы разрушить психику Алика, понадобилось бы по меньшей мере прямое попадание кумулятивного заряда, что не так просто устроить в интимной обстановке ночного клуба. Bfce трое были вооружены плазменными пистолетами «Рекорд», сам Истопник оружия не носил никогда.
Едва они поднялись на второй этаж и обосновались за столиком в красном (представительском) зале ресторана, как началось представление. Свет померк, по стенам поплыли красочные сцены голографического стриптиза, сопровождаемого зомбирующей музыкой кантри. И тут же Дима Истопник увидел генерала Анупряка–оглы, сидящего неподалеку от подиума. За столом генерала кучковались несколько полуголых девиц незатейливого пошиба из разряда «русских матрешек», мода на которых держалась уже пятый год, что было своеобразным рекордом.
Генерал выглядел внушительно. Чем–то походил на мумию Тутанхамона, если бы ее вдруг оживили и насытили
чрезмерной, апоплексической кровью. Среди руководителей миротворческого корпуса были в основном азиаты и турки, но Анупряк–оглы был вообще неизвестной национальности. Поговаривали, вроде англичанин, но арабского рода. Знаменит он был своей лютой непримиримостью к инакомыслию. Ходила шутка, что он даже президента Соединенных Штатов подозревал в терроризме и пренебрежении правами человека. С другой стороны, ни для кого не было секретом, что Анупряк–оглы увлекался поэзией. Противоречивая, сложная натура, порождение межеумочной эпохи глобализации. Права над руссиянами у него были огромные. Совсем недавно по приказу Анупряка–оглы уездный город Чугуев спалили вместе с жителями по пустому подозрению, что там завелась какая–то православная ересь. Впоследствии выяснилось, что просто какая–то безумная старуха выбрела на площадь христарадничать.
Анупряк–оглы тоже заметил Истопника, выпрямился и насторожился. Пластиковая броня на нем издала характерный шорох настройки на самоотражение. Генерал подозвал одного из янычар и что–то прошептал ему на ухо, ткнув пальцем в сторону Истопника.
Янычар отдал честь и, тяжело ступая, приблизился к столу Истопника. Это был человек лет сорока, монгол и, по многим признакам, бывалый вояка.
— Добрый день, господа, — поздоровался он учтиво, прозвенев амуницией. — Привет вам от хозяина.