От миганья красноватых век.
Все товарищи его заснули,
Только он один ещё не спит:
Всё он занят отливаньем пули,
Что меня с землёю разлучит.
Кончил, и глаза повеселели.
Возвращается. Блестит луна.
Дома ждёт его в большой постели
Сонная и тёплая жена.
Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою, вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.
Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек.
Между тем, вот какие стихи нацарапаны на стене камеры Петропавловской крепости, где провёл ночь перед расстрелом Гумилёв:
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Проплывает Петроград…
И горит на рдяном диске
Ангел твой на обелиске,
Словно солнца младший брат.
Я не трушу, я спокоен,
Я – поэт, моряк и воин,
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным —
Знаю, сгустком крови чёрным
За свободу я плачу.
Но за стих и за отвагу,
За сонеты и за шпагу —
Знаю – город гордый мой
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Отвезёт меня домой.
Образы стихотворения действительно похожи на гумилевские. Но был ли он его автором?
* * *
«Мой первый друг, мой друг бесценный!» – пишет А.С. Пушкин своему другу-лицеисту в стихах, посланных в Читинский острог. Там отбывал каторгу (поначалу объявленную пожизненной, заменившую смертную казнь) Иван Иванович Пущин.
А ведь мог Пущин избежать наказания. Он вышел на площадь 14 декабря 1825 года. Но смог уйти домой, куда на следующий день пришёл к нему тоже друг-лицеист Александр Михайлович Горчаков, будущий великий государственный деятель, последний канцлер Российской империи (с 1867). А тогда молодой Горчаков привёз Пущину заполненный заграничный паспорт, уговаривая немедленно бежать из Петербурга на отходившем пироскафе (пароходе).
Пущин отказался. Он ответил другу, что не может не разделить участи своих товарищей по несчастью. И разделил их участь. Уже 16 декабря его арестовали.
Тому, кто хочет добротной литературы о Пущине, советую прочесть книгу Натана Эйдельмана «Большой Жанно».
Ну, а вкратце его судьба сложилась так.
Смертный, как я уже сказал, приговор, заменённый императором пожизненной каторгой. Каторгу он отбывал в Читинском остроге и Петровском заводе.
По прошествии 20 лет был поселён сперва в Туринске, потом – в Ялуторовске, где отчасти пристрастился к сельскому хозяйству.
В 1856 году новый император возвращает его из ссылки.
Он откликается на просьбу Евгения Ивановича Якушкина, собиравшего воспоминания декабристов, и пишет, в частности, «Записки о дружеских связях с Пушкиным» (1859) и «Письма из Ялуторовска» (1845) к Энгельгардту, сообщающие сведения о своей жизни там и о его окружении (напечатаны в 1879).