– Она серьёзно? – тихонько пробормотала я.
Ида Белль небрежно прошла мимо, шагнула на пристань и отвязала лодку:
– Меня научил стрелять папочка. Он был строгим наставником.
В груди кольнуло острой болью.
– Да, мне это знакомо.
– Я думала, твой отец умер, когда ты была ещё ребёнком, – удивилась Герти.
– Ну да, но я до сих пор чувствую его неодобрение.
Она покосилась на Иду Белль, которая уже спрыгнула в лодку и возилась с мотором, старательно избегая разговора.
– Отец Иды Белль был суровым человеком. Он хотел сына, но из-за осложнений при родах его жена больше не могла иметь детей.
Боже. Да мы с Идой Белль просто близнецы – с разницей всего-то в сорок с лишним лет.
Я молчала, опасаясь, что, если открою рот, десятилетиями сдерживаемые разочарование и гнев выплеснуться наружу и затопят всех нас. Но слова Герти помогли мне понять, почему Ида Белль отказывалась выходить замуж за милого, казалось бы, Уолтера или любого другого мужчину.
Поторапливая нас, она взмахнула рукой:
– Так и будете там весь день сплетничать о моём несчастном детстве, или мы всё же выберемся из этого дерьма и примем горячий душ?
– Голосую за горячий душ. – Я запрыгнула в лодку.
– А что с аллигатором? – спросила Герти.
– Я отправлю кого-нибудь за ним, когда вернёмся в Греховодье, – отозвалась Ида Белль.
– Зачем? – не поняла я. – Вряд ли гниющий труп повлияет на здешние ароматы.
– Кое-кто в городе найдёт ему применение.
Вспомнив таксидермистский магазин, я решила, что лучше не уточнять.
Я взяла у Герти дробовик, помогла ей спуститься в лодку и оттолкнула нас от пристани. Ида Белль завела мотор, и мы медленно поплыли через озеро обратно в байю. Лицо Герти всё так же пылало, и руки её дрожали, когда она села на скамейку и положила на колени ружьё.
Спрятав глаза за зеркальными очками, я изучала Иду Белль. И не видела в ней ожидаемого беспокойства. Задумчивость – да, затем решительность, но никакого волнения или страха. Любопытно. Ида Белль не была потрясена, хотя столкновение с аллигатором любого бы вывело из равновесия.
Что-то с ней явно не так. Несмотря на болтовню о самогоне, я сомневалась, что она приняла на грудь для успокоения. И никаких признаков социопатии Ида Белль тоже не проявляла. С другой стороны, если она умна, то я ничего и не замечу.
Когда мы выбрались с озера и поплыли по извилистому байю, я глубоко вдохнула наконец-то невонючий воздух и медленно выдохнула. Теперь нужно тщательно продумывать каждый свой шаг. Я во всём верила старушкам на слово, несмотря на настоятельное «не ввязывайся» от Уолтера и Леблана. Возможно, их предупреждения были серьёзней, чем казалось.