Мсье Моди ей нравится – в первую очередь, собой красавец! Глаза чёрные, пышет, как от печки! Руки холёные, сильные… Во вторую очередь, он добрый. Жаль, что дурак, что экономии не выучен, последние монетки отдает друзьям-пропойцам, а однажды скупил все фиалки у цветочницы и отдал Лолотте! Зачем ей столь фиалок? Она ж не корова! Захоти, сама соберёт, еще и почище какие выберет. Лучше бы деньгами дал. А он, главное, раскланивается, снимает шляпу:
– Это вам, – говорит, – синьорина, потому как вы сами собой прекраснейшая фиалка Монмартра!
А друзья его, пропойцы, хохочут!
Лолотта унесла фиалки на соседнюю улицу и отдала за полцены другой цветочнице. Денежка к денежке, монетка к монетке. За приданым и муж появится. Дорогой супруг.
Лолотте нравится, как звучат эти слова – «дорогой супруг».
Нам принесли счёт, а мы даже не помнили, что ели и пили.
7
Евгений Алексеевич, бывший психолог Игоря, человек для своего поколения нетипичный. Он не боится ни чёрта, ни Интернета, а с мобильником управляется так, что подростки позавидуют. На мой звонок Евгений Алексеевич отозвался сразу же, – и я поразился тому, как бодро звучит его голос. Я помнил его возраст – шестьдесят восемь лет. Игорь утверждает, что Евгений Алексеевич красит волосы и брови, но Игорь много чего утверждает.
– Сегодня никак, – сказал Евгений Алексеевич, – а завтра, пожалуйста, приезжайте. Но надеюсь, Мишенька, ваш разговор не по поводу Игоря, потому что я совершенно точно не возьму его обратно.
Я проглотил шутку про чулочно-носочные изделия, которые не подлежат обмену и возврату – с чувством юмора у Евгения Алексеевича дело обстоит значительно хуже, чем с современными технологиями.
В тот день опять была транспортная медкомиссия, и мимо моего кабинета носились табуны автовладельцев – каждый третий водитель пытался открыть дверь, но на сей раз я не забыл её запереть.
Игорь рассказывал мне о книгах, которые он сейчас читает – я не знал ни одного названия, ни автора: даже не слышал о таких писателях. Юный пациент был разочарован:
– Вы что, совсем не следите за литературным процессом?
Я догадывался, что мальчик и сам пробует писать. Ждал, что он покажет мне свои опыты. Игорь много раз пытался заговорить об этом, но в последний момент срывался, как удачливая рыбка с крючка.
Родители у него были, по авторскому определению, «тёмные». И если матери Игорь – пусть и неохотно! – прощал равнодушие к изящной словесности, то отцу от него доставалось крепко:
– У него вместо мозгов – мышцы.
Это слово Игорь произносил по-детски: «мы-шы-сы».
Увы, сегодня я не мог сосредоточиться ни на Игоре, ни на других своих пациентах – теперь я думал только о Лолотте. Чуткий мальчик моментально просек моё состояние: