У Моди сил хватает даже на то, чтобы разругаться с тёщей и съехать из снятого дома. И Жанна – с ним, точнее – сразу две Жанны, большая и маленькая. Стать отцом – событие для любого мужчины, но у Моди и прежде было много детей. Портреты, кариатиды, каменные головы – каждого он вынашивал и производил на свет. Эти дети с недавних пор пользуются спросом – недавно Збо продал Неттеру целую серию картин.
Известие об отцовстве – не только радость, но ещё и расходы, и ответственность, которой теперь все от него ждут. Но какой с него спрос, о какой ответственности можно говорить? В Ницце у Моди крадут документы – он этого даже не замечает. В Кань-сюр-Мер, куда они перебираются позднее, Модильяни знакомят с Ренуаром, но эта встреча ничего не значит ни для молодого художника, ни для старого. Перекрученные стволы олив в саду Ренуара напоминают Модильяни насухо выжатые простыни – так умеют только самые сильные прачки.
Лишь в конце мая 1919 года, спустя год после отъезда на Лазурный Берег, он возвращается в Париж, где ходит с Люнией в кино, или выпивает в компании Утрилло. А обе Жанны остаются в Ницце. И старшая снова беременна.
23
Лолотта не боялась забеременеть. Ещё в предместье у неё перед глазами торчал страшным пугалом пример бедняжки Мари-Анж, вот почему она не торопилась распечатывать ларчик. Но когда они с Андре – тогда, давно – совместными усилиями всё же сделали это, на другой же день Лолотта побежала к Сюзон. Та по мере сил избавляла девиц Монмартра от нежелательного плодоношения, и за небольшую плату выдала Лолотте рецепт чудодейственной мази. Нужно было обмакнуть в эту мазь палец, а потом засунуть его в себя так глубоко, чтобы в глазах потемнело. И обязательно повозить хорошенько – делать так следовало каждый раз за полчаса до того, как предполагалось утешить собой клиента.
– Возлюбленного! – поправила грубиянку Лолотта. Та, между прочим, предлагала провести ознакомительную операцию самостоятельно, и заодно спросила – может, Лолотта согласиться позировать нагишом для фотографа? Он недавно спрашивал, нет ли у Сюзон на примете свеженьких девушек, таких, чтобы как только что вылупились? Лолотта позировать решительно отказалась, и от пальцев Сюзон – тоже. Дома смешала ингредиенты, и сделала всё, как сказали. В глазах, действительно, потемнело, а внутри жгло, будто она курица, фаршированная перцем.
Но средство, действительно, помогало. Всё-таки Сюзон что-то понимала в этом деле, как, впрочем, и в других – она и сводничала понемногу, и картинами приторговывала. Лолотта за все эти годы ни разу не забеременела, и её это только лишь радовало – никогда не хотела детей. Она ничего другого в жизни не умела делать, кроме как радовать собой мужчин – а дети здесь только помеха. Да и не прокормить ей ребенка – самой еле хватает. Ларчик следовало пополнять ежедневно, Лолотта свято блюла его интересы.