Перебросились с Максимом ничего не значащими фразами, закурили.
— У нас, на Минусе, — нарушил молчание Максим, — сейчас сады цветут. Белым-бело вокруг, как в снежную метель… Вот так, земляк, — не сдержал он затаенного вздоха.
Сама ночь располагала к лирическому настроению.
— Тоскуешь, Максим?
— Все, наверное, тоскуем, — раздумчиво ответил он, — только тоска у каждого своя.
После некоторого молчания я спросил:
— У тебя — какая?
Максим отозвался не сразу. Казалось, он вслушивался в ночь.
— У меня — какая? — вдруг встрепенулся он. — Большая и все — по земле. Как-никак, все же агроном я. Ты понимаешь, что это означает? Каждую ночь снятся пашни. В такую пору они нежатся в теплых туманах.
Не докурив одну папиросу, Максим потянулся за другой. Когда прикуривал, пальцы его вздрагивали.
— Может, ностальгия?
— Ностальгия — это болезнь. У меня болезни нет. Но каждую весну не нахожу себе места. Земля зовет… — Обернулся ко мне, светлые глаза блеснули, взволнованно спросил:
— Ты видел когда-нибудь сеятелей, которые бросают первые зерна?
— Да, я видел сеятелей. Они долго ходят по пашне, щупают землю, разминают ее в ладонях. Лица у них в такие минуты просветленные и какие-то благоговейные. Люди религиозные, прежде чем бросить горсть зерна, осеняют себя широким крестом. Неверующие обходятся без креста, но все равно перед самым началом не преминут сказать: «Ну, с богом!». И это «с богом» звучит как заклинание, как просьба, обращенная к земле-кормилице и к солнцу-благодетелю, сделать год хлебородным.
— Верно, все верно, — пересохшим голосом подтвердил Максим, когда я сказал ему о сеятелях. Оживившись, заговорил о том, что на Минусе сейчас колхозники сеют поздние культуры, что год, судя по письмам с родины, обещает быть урожайным.
После некоторого молчания Максим снова заговорил о садах. Я понял: к садам у него особая любовь. Закончил он тем, что и здесь, в Монголии, тоже могли бы сады цвести, особенно по долинам Керулена и Халхин-Гола.
— Почему же не цветут?
— По самой простой причине: скотоводы не умеют заниматься садоводством, да и времени у них нет на это, А почвы удивительно как хороши.
— К почвам нужен еще и климат, — осторожно возразил я.
— Климат здесь не райский, конечно, но приноровиться к нему можно. Впрочем, не такой он и плохой. Весны, правда, сухие и буранные. У нас по весне звенит все капелью и ручьями, здесь тоже звенит, только по-иному. — Подумал чуть, добавил — Насчет садов, может, преувеличиваю, а вот хлебные злаки и овощи и даже бахчевые культуры отменные урожаи давать будут. В этом — уверен.