О том же говорил и отец.
— Если хочешь достигнуть в жизни чего-то большого, не промелькнуть в ней сгоревшей звездой — приобретай знания. Знания — богатство, не имея которого, мы не сможем двигаться вперед.
А Максим? Он ведь тоже мечтал о знаниях и о том, чтобы научиться хорошо делать свое дело.
Немногим более двух месяцев судьба отпустила Алтан-Цэцэг на встречи с Максимом. И безжалостно оборвала их. Живая память о Максиме тревожила, будоражила, бередила сердце. Как голос Великой войны, как горькое напоминание о Максиме в душе Алтан-Цэцэг звучала грустная и суровая песня:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
С жадностью она набрасывалась на книги.
— Сумасшедшая, — говорили новые подруги Алтан-Цэцэг поздними воскресными вечерами, возвращаясь с далеких прогулок.
— Сумасшедшая и есть, — отвечала смеясь Алтан-Цэцэг.
Алтан-Цэцэг успешно провела зимнюю сессию. Сразу после экзаменов подвернулась попутная машина на Баин-Тумэнь. Геологи, советские ребята, засунули в собачий спальный мешок. Ехала, как у будды за пазухой.
И вот Алтан-Цэцэг, студентка-первокурсница зооветеринарного факультета Улан-Баторского государственного университета, дома, на каникулах.
Первое, что хотелось сделать — повидать Лидию Сергеевну. О ней Алтан-Цэцэг соскучилась. Но Лидии Сергеевны не оказалось дома. С неделю назад она уехала на родину: не то в отпуск, не то вызвали по служебным делам. Когда в августе Алтан-Цэцэг уезжала на учебу, у Лидии Сергеевны были служебные неприятности. По письмам Ивана Николаевича, тем самым, которые Алтан-Цэцэг увезла с Черной речки в поселок, Ледневу вызывали в высокие инстанции и делали внушение. «Но за что?» — ни тогда, ни сейчас не могла понять Алтан-Цэцэг и с горечью думала о том, что те рябые бумажки она могла бы тогда и не довезти до поселка, могла бы не отправить… «Есть еще на свете люди, которые за бумажкой не могут увидеть красоты человеческого сердца и его подвига».
На второй день с утра Алтан-Цэцэг поехала за Керулен — к бабушке и сыну. Маленький мохноногий и шустрый конек, принадлежащий аймачному партийному комитету, резво нес ее по степному раздолью. Ветер не. сильно бил в лицо, покрывая его густым малиновым румянцем. Алтан-Цэцэг зaxoтелось петь. И она запела:
Тоненький стебель подснежника
Ветром весенним пригнет,
Месяцы с сыном не виделись,
Встретимся — сердце замрет.
Максимка обычно жил с дедом, ее отцом. Многие дни проводил у Лидии Сергеевны — зимой она часто работала дома, составляя разные отчеты. Но когда дед Лодой уезжал в командировки по своим партийным делам, а уезжал он по-прежнему часто, Максимку отвозил за Керулен к бабушке. Было бы, конечно, лучше, если бы старая Цэрэнлхам жила вместе с ними в городе.