Пирамидка-обелиск. «Юдин Виктор Иванович, Арефьев Василий Васильевич, Аплетоев Александр Антонович, Пляскин Василий Максимович, Кухарь Иван Павлович, Григорьев Василий Филатович, Демиденко Григорий Яковлевич, Мусалямов Хаирнас, Ковалев Григорий Иванович, Голованов Николай Андреевич».
Алтан-Цэцэг собирала полевые цветы и букетики их клала к памятникам. Мы с шофером стояли у серых надмогильных плит и горячими ладонями мяли береты. В голубой вышине парили птицы. От несильных порывов ветра кланялись и шелестели травы.
— Спите спокойно, сыны русских матерей!
Возвращались поздно. Где-то к полуночи увидели, как мелькнул один огонек, затем другой и третий. Потом открылась целая золотая россыпь.
Мы подъезжали к Центральной усадьбе объединения «Дружба».
Алтан-Цэцэг, немножко уставшая от длинной дороги, вдруг встрепенулась. Указывая на живые мерцающие огни, которых становилось все больше и свет которых становился все ярче — от этого света само небо зажигалось голубым сиянием — воскликнула:
— Ну, как не любить вот такую степь!
Через полчаса Чардавал — меньший сын чабана Дамдинсурэна лихо подвернул машину к крылечку беленького домика и резко тормознул. И сделал нам еще один подарок — сказал второе слово за длинный-длинный день:
— Спасибо!
И уехал в гараж.
Глава десятая
Дома Алтан-Цэцэг ожидало письмо.
— Из Дархана, от сына, — посмотрев, на конверт, лежащий на столе, сказала она.
Сыновья не любят писать длинных писем матерям, а матери и не ждут от них «дневников». Они рады и нескольким фразам, лишь бы в них были добрые вести: жив, здоров и помнит родительский очаг.
Это письмо было на нескольких листочках. Прежде чем начать читать его, Алтан-Цэцэг перебрала все листки и только после этого ее глаза торопливо побежали по строчкам.
Закончив читать, она некоторое время сидела неподвижно, глядя прямо перед собой невидящими глазами.
«Что-то важное», — подумал я.
Глухим прерывистым голосом она сказала:
— Сын пишет, что недавно в Дархане он познакомился с одним советским специалистом, инженером-строителем, который после боев на Халхин-Голе был другом и командиром его отца — Максима Соколенка. Он это понял потому, что инженер рассказал, как весной сорок первого года монгольская девчонка по имени Катюша спасла во время сильного шургана советского солдата Максима Соколенка и как Максим и эта девчонка потом подружились…
Я лихорадочно рылся в своей памяти, пытаясь найти в ней человека, который был и другом и командиром Максима. Откуда-то из самой глубины, с каких-то дальних полочек памяти я выхватывал полузабытые имена и фамилии. Командир батареи лейтенант Ломоносов? Командир взвода младший лейтенант Кортиков? Командир отделения связистов сержант Ласточкин? Старшина Гончаренко? «Был командиром и другом…» Кто же из них стал инженером-строителем, кто помнит ту мартовскую многодневную бурю и девчонку, которую мы называли Катюшей?