– Как тебе моя страна, Милютин? – спросил я его, подсаживаясь к рдеющим углям.
– Красивая. Яркая. Небо такое высокое и звезды цветные. У нас они бледные, – отозвался он.
– Ты еще в горах неба не видел, – поддел его я.
– А это тогда что? – удивился он, озираясь.
Последние полдня мы только и катались вверх-вниз по дороге.
– Это предгорья. Самые благодатные места во всей Реции.
– У тебя еще целая гора есть в собственности, как я слышал. Она больше?
– Не в собственности, Милютин, а в вассальном феоде. Баронский лен. Там у меня предгорий почти нет. Сразу гора. Большая.
– А поместье?
– Поместье у меня в собственности. Кстати, гвардейский майор Вальд в соседях. Ты его знаешь. Увидишься там, если он приедет. Оторвемся, оттопыримся… Все вино у нас здесь только своего производства. Может, еще уборку раннего винограда застанем, если солнышко попустит. Тогда молодым вином упьемся. Здесь трезвый человек на празднике первого вина – оскорбление для всех.
В кустах терзали свои смычки какие-то местные сверчки, настраивая нас на умиротворение. Будто и нет войны совсем.
– И еще вот что меня гложет, Савва. Когда спросят после войны: а скольких ты врагов убил? Что я отвечу? – промолвил Щолич, выбросив в угли окурок и зажав травинку зубами.
– Скажешь, что убил врагов больше всех, – ответил ему я. – Потому как научил драться и стрелять не одну роту штурмовиков и сотни пулеметчиков. Вот они врагов и убивали твоей наукой. Так что не мучься совестью. Нет у тебя Солдатских крестов, но и ран многочисленных тоже нет. Меня вот перед каждым дождем выкручивает, как прачка белье, до первых капель с неба. Думаешь, приятное ощущение?
Щолич в ответ вздохнул.
– Выходит, ты меня тут на племя оставил? – сделал он свое предположение.
– А что? Производитель из тебя хоть куда. Любую людскую породу улучшишь, – усмехнулся я и поворошил угли веточкой, которая моментально вспыхнула.
– Ну ты же в бой сам рвался. Я помню, – не отставал он от меня.
– Я особая статья. Я оружейный барон, «пьющий кровь пушечного мяса и зарабатывающий свое грязное золото на поставках смерти». Так нас, оружейников, обзывает Лига социальной справедливости. И единственная отмазка от такого клейма – самому пролить кровь на фронте. Потом, что пулемет, что бронепоезд мне надо было самому проверить в деле. Не напортачил ли я где? А ты у нас толковый педагог. Таких мало. Таких, как ты, беречь надо. Офицера худо-бедно в училище слепят, но без хороших унтеров он в роте никто. А унтеров ты делаешь. Так что не майся дурью, господин старший лейтенант гвардейской артиллерии в ранге майора. Кстати, не у каждого офицера на фронте есть Солдатский крест, тем более Рыцарский. И дело не в том, что он их недостоин, а в том, что он вовремя начальству на глаза не попался. Ордена дают не там, где совершаются подвиги, а там, где их раздают.