— И вправду, куда… ну, я туточки. Зослава, ты как?
Я только носом шмыгнула.
— Если дурно, оставайся…
Прежде он такого не предлагал, и согласиться бы, нечто подсказывало, что рядышком с Архипом Полуэктовичем самое мне местечко. Может, парасолью он и не поделится, но и в обиду не даст, пожелай кто…
Кто?
Не знаю.
Но на дорожку идти нельзя.
И на поле.
Возвернуться надобно. Укрыться. Переждать.
— Нет, — я головою покачала. Не хватало слабину показать перед всеми, да и то, ежель там, впереди, неладно, как оно мне чуется, то разве ж имею я право остаться?
А вдруг…
Архип Полуэктович парасолю сложил, голову задрал, лицо дождю подставляя, и сказал:
— Ну тогда вперед… и скоренько, если к завтраку успеть желаете.
Мы желали.
Мысля о завтраке, который уж точно не погодит, на мгновеньице избавила от всех страхов.
— Вот же… — Кирей тряхнул головой, и мокрая коса шлепнула по спине. — И бывает же…
А чего бывает — не досказал. Он взял в бег легко, будто только и ждал, что дозволения. Лойко за ним кинулся. Этот бежал вроде бы тяжко, переваливаясь с боку на бок, плюхая по грязюке так, что брызги во все боки летели. Но сие — видимость одна.
Ловок боярский сын.
Да и сил у него, пусть и фыркает, и пыхает, будто вот-вот свалится, надолго хватит.
Ильюшка был сосредоточен, точно перед каждым шагом всерьез обдумывал, куда ногу ставить. И вновь же мнилось, что ничего и никого по сторонам не видит. Царевичи… Елисей бежал широким волчьим шагом, и Ерема от брата не отставал. А мне было дивно, как прежде не замечала я этой повадки.
— Зося, — из задумения вывел голос Архипа Полуэктовича. — Все нормально?
Я кивнула.
А то… загляделась.
Залюбовалась.
— Тогда пошла. Давай, Зося, шевели ногами…
Шевелю.
И разом успокаиваюся. Да и то верно, дорогу выбрала, назад не возвернусь. А чего бы там ни было впереди… надобно только прочих догнать, а то далеко убегли, пока я кажного выглядывала.
Бегу.
И дождь не помеха.
И дорожка сама под ноги ложиться, если не лентою атласной, то холстиной, что и сподручней. Атлас — скользкий, холстина — оно верней. И слышу я землю, как про то Архип Полуэктович сказывал. Глаза закрою и все одно слышу.
Вот ямина, грязью прикрытая, глядится частью дорожки, а попадет в нее нога — и полетишь кувырком, и хорошо, если только полетишь, а не выкрутишь эту ногу злосчастную. Вот камень выперся горбиком. И корешок протянулся, норовит подножку подставить.
А я через него… и по луже, что лишь глядится глубокою, но на деле — тонка, что твое зеркло. Бегу.
Сзади пыхтит кто-то… а я уж думала, что я последняя.
Игнат?
А и не помню, откудова он взялся. Догоняет.