Варя не заметила, как непроизвольно начала улыбаться.
— Иии?
— Иии Михал Саныч, Марго и Лещ при каждом удобном и, особенно, неудобном случае теперь припоминают мне, как я воду из унитазного бачка лакал, — усмехнулся Тихон. — Забористая штука, короче. Марго сказала, что ею тараканов травить зашибись получается — она дома попробовала. А вон и бедный Юрик вернулся, — резко переключил ее внимание. — Видать, тоже из бачка водицы испил.
Варя обернулся. Щербаков был бледен, что-то сказал своей спутнице и они стали резко собираться на выход. Тихий от доброты душевной помахал им своей немелкой лапкой, но его щедрый жест не оценили. Пара быстро пошла к выходу из зала.
— Он напишет на тебя жалобу!
— Пусть попробует. Хоть поржу.
— А о репутации ресторана ты не подумал? — последняя попытка вразумить Тихого.
Свое мнение по данному вопросу Тихон выразил еще одним громким фырканьем. Варя признала свое поражение в споре, протянула руку и, отобрав у него бокал, пригубила коньяк. Однако в пузатом бокале плескался холодный сладкий чай.
— И все равно зря ты это сделал… — негромко вздохнула.
— По-моему, ты обзавелась из-за этого придурка такой штукой… на букву «ф».
— Филателией?
— Не. Фобия, во! Фобия подлых придурков.
— Нет у меня никакой фобии. Отвези меня домой.
Он выказал намерение проводить ее до квартиры.
— Какао не будет. Я не в настроении, — голос Вари прозвучал даже для нее неожиданно резко.
— А я все равно провожу. Мало ли… Вдруг ты по дороге передумаешь.
У двери ее голос прозвучал все так же резко.
— Я не передумала. Устала и хочу спать.
— Дело хозяйское, — не вынимая рук из карманов. — Созвонимся, — кивнул. — Пока.
По лестнице зазвучали быстрые шаги. Варину ладонь леденили ключи. Варвара резко повернулась к двери и вставила ключ в замочную скважину, прислушиваясь к утихающему звуку шагов. Повернула ключ. И сама не поняла, зачем, но…
— Тиша… — позвала тихо.
Нет, он уже не услышит. Он уже спустился на два пролета. Или три. Или четыре.
Шаги зазвучали громче. И медленнее. Подниматься ведь труднее, чем спускаться.
А она стояла и ждала. Вот снова показался в створе лестничного проема русая макушка. Тихон вернулся.
— Передумала? — спросил хмуро.
— Да, — все так же тихо.
Он подошел и встал вплотную. Но не касался.
— Учти, сопли вытирать и жалеть не буду. Никаких сюси-пуси, обнимашек и «я тебя так понимаю». За этим — к подружке.
— И не надо. Все, что мне от тебя нужно — грязный и развратный секс.
Он прижал ее к себе — резко и сильно. Губами к виску.
— Вот это я могу. Я только это и могу. Это мой профиль, можно сказать.