Люба принимается ворчать, и Егор быстро меняет тему.
— Варя, что хочешь? Рассказывай.
— Цветы, — ей почему-то неловко. — Розу. Белую. Можно?
— Можно, — задумчиво произносит Беркович. — Не работал раньше цветы. Интересно попробовать… — трет горбинку тонкого носа. — Подружке в подарок? В смысле — девушке?
— Нет. Мужчине.
Егор и Люба так смотрят на нее, что Варе кажется, что она сейчас покраснеет.
— Что?! Зато оригинально!
— Более чем, — усмехается Егор. — Не то слово, как оригинально. Я бы офигел, если бы мне подарили букет стеклянных роз.
— А можно букет? — удивлена Варя.
— Можно букет, можно одну розу, две, три. Сколько скажешь. Вопрос упирается в деньги и сроки. К какому надо?
— К четырнадцатому февраля.
Люба ехидно улыбается. Егор серьезно кивает и начинает обсуждать вопрос цены.
____________
Он долго смотрел на сообщение, не решаясь его открыть. Словно в этом сообщении тикала бомба. Или сидел вирус — если думать в терминах современных технических реалий. Но все же решился. Палец чуть дрогнул на сенсоре, сообщение открылось со второй попытки. Четыре слова.
С днем рождения, сын.
Он долго и молча смотрел на экран. А потом быстро, словно боясь передумать, набрал ответ.
Не знал, что ты научился отправлять смс-ки.
Ощущение, когда сообщение ушло, было до невозможности гадким. Как вкус пригоревшей каши во рту. Ответа на сообщение не последовало.
Варя не знала, чего ждать от дня рождения Тихона. Готовила себя, вроде бы, ко всему. Но все равно оказалась удивлена.
Толпа народу. Толпа просто. Ресторан закрыт на спецобслуживание, полный зал гостей. Люди проходят, уходят. Кажется, Тихого знает половина Москвы.
Он с удовольствием принял ее подарок, обнял, поцеловал. Точно так же, как принимал подарки, обнимал и целовал кучу других людей. И Варвара снова почувствовала себя одной из. Из очень многих.
Ваза с букетом белых роз пристроена на столе. Лещ несколько раз порывался ее забрать хотя бы к себе, за стойку, мотивируя тем, что может разбиться. Тин каждый раз рыкал: «Оставь!». И хрупкие стеклянные розы, вышедшие из-под талантливых рук стеклодувных дел мастера Егора Берковича, украшали именинный стол.
От самой Вери не отходил Ростислав. Будто его к ней личным охранником приставили. Сидел рядом, развлекал анекдотами и историями, с кем-то знакомил, подливал в бокал, подкладывал в тарелку. Ни дать, ни взять — заботливый дядюшка. А Варе с каждой минутой становилось все более тоскливо. И дело даже не в бесконечных девицах, которые на Тихона вешались. В конце концов, как вешались, так и отваливались. И не в том, что он почти не обращал на нее внимания. Ведь это его день рождения, его праздник, а статус их отношений совершенно не определен — для того, чтобы она была при его персоне постоянно. Да ей совсем и не улыбается быть при чьей-то персоне. Нет, не в том абсолютно дело. Варя просто очень остро и четко почувствовала свою чужеродность всему этому. Абсолютную чуждость его миру, его друзьям, всему его окружению. Нет, под это она прогибаться не хочет. А он — не станет прогибаться под нее. Все зря. И напрасно она села тогда к нему в машину. И зачем только так заморачивалась платьем, прической и подарком? Никому это не нужно. Ни ему, ни ей. Ни-ко-му.