Приключения капитана Кузнецова (Кулик) - страница 68

После выпитого чаю с клубникой растягиваюсь у костра. Глаза смыкаются, события дня растворяются, уходят куда-то в подсознание и я в привычной обстановке — на аэродроме. По зеленому полю к серебристой машине в легком оранжевом платье, улыбаясь, спешит Светлана. Вот она все ближе и ближе… Скоро теплое дыхание нежно защекочет мне в подбородок, в лицо и шею… Но… Вдруг между нами на черном парашюте с неба падает Федор, и черная пелена купола прячет Светлану.

Не обращая внимания на рыдания женщины, Федор шагает прямо на меня. Вымученная улыбка перекосила лицо, сделала его страшным. Глаза полезли из орбит, налились кровью. Я размахнулся и изо всей силы ударил кулаком его в грудь, но кулак какой-то легкий, и удар слишком слаб.

— И… и… и… Эх… хе-хе!.. — душераздирающим ревом смеется Федор, и я просыпаюсь.

— Хэ… хэ… хэ!.. — несется над болотом раскатистое эхо. Ничего не понимая, вскакиваю на ноги, оглядываю темноту.

— И — эх… И — эх… И — эх… — уже наяву слышен рев из ельника. Хэ… хэ… хэ… хэх… — ответило болото.

На душе жутко и тоскливо. Хочется вынуть пистолет и стрелять в темноту или сделать что угодно, только бы прекратить терзающие звуки, навести в тайге порядок. Но я стою, не двигаясь и ничего не предпринимая, а рев повторяется то слева, то справа, то близко, то вдали, и болото уже не успевает отвечать сипловатым эхом — там слышится сплошное клокотанье.

Пришла пора гона лосей. Томясь своим одиночеством, ревут быки, призывая подруг. В голосе неимоверная тоска и обида, просьба и угроза, лютая злоба и дикая ласка. А самка в последний раз где-то в укромном месте кормит молоком детеныша или, на прощанье, зализывает на его боках слегка примятую пушистую шерстку. Потом она выйдет к неугомонному ревуну, и он замолкнет..

Но ждать и слушать — нет мочи, и я начинаю свистеть. Рев обрывается, в тайге воцаряется тишина, и глубокий сон обнимает болото. Подкладываю сучьев в потухший костер, ложусь на прежнее место и через несколько минут опять «брожу» одинокий на пустом аэродроме.

На рассвете просыпаюсь от холода. Костер давно погас, угли остыли. Из болота поднялся густой, пахнущий гнилью туман, но после хорошего сна и отдыха чувствую себя легко и бодро. Позавтракав, отмечаю переход через болото и трогаюсь в путь на северо-восток. За толщей грязно-серого тумана взошло невидимое солнце.

По-над болотом, как гигантские канделябры, стоят вековые многоярусные ели. Под ноги то и дело попадаются потемневшие от времени сброшенные рога лосей и изюбрей. Самцы сбрасывают их каждый год весной, вместо старых за лето вырастают новые рога.