— Постой! Что ты собираешься делать?
Волховец резко обернулся, но, увидев неожиданную заступницу нечисти, замер на миг, потом, швырнув одну из русалок наземь, прижал той горло ногой. Теперь в его руке угрожающе поблескивал меч, отливая голубоватым светом.
— Кто ты? — хрипло произнес он, не проявляя ни толики страха или волнения.
Тина невольно залюбовалась мускулистой мужской грудью, по которой капельками стекала вода, задерживаясь в коротких темных волосках, покрывающих кожу.
— Зачем вам... русалки? — от волнения она проигнорировала его вопрос. — Они, конечно, глупые, но...
Барон, глядя прямо в голубые глаза появившейся откуда ни возьмись незнакомки, бесстрастно перебил ее:
— Люблю рыбу, хоть и не такими крупными кусками! И чешуи многовато.
Русалки отчаянно заверещали и забились в истерике: одна — тщетно пытаясь вывернуться из-под ступни горбуна, вторая — выдергивая свои волосы из стального захвата.
Тина вздрогнула от страха, услышав его равнодушный голос, в котором таилась смертельная опасность. Но заставила себя успокоиться, вспомнив, что видела боль, грусть и жалость в черных глазах барона тогда, на берегу ручья, и здесь, пока он наслаждался тишиной.
Скользнув к мужчине, Озерная Дева оказалась в непосредственной близости от меча, так, что острие едва не уперлось ей в грудь, даже мурашки от страха по коже побежали, совсем как у обычного человека. Умоляюще глядя на воина, она пальчиком осторожно отодвинула от себя оружие, сделала еще один шажок и трепетно коснулась его руки с просьбой:
— Пожалуйста, отпусти их. Они просто другие, не люди, но другие. Не жестокие и плохого никогда не хотят...
— …только топят честных людей, по глупости или незнанию клюнувших на их прелести, — жестко продолжил барон.
Тем не менее, мгновение помедлив, он брезгливо оттолкнул от себя сначала одну русалку, затем вторую. Горе-соблазнительницы юркими ящерицами скользнули к воде и с громкими стонами — не то облегчения, не то продолжая подвывать, — нырнули туда, со всех хвостов улепетывая подальше.
— Спасибо... — шепнула Озерная Дева.
Черный же, пристально рассматривая пятившуюся девушку, отметил и густую волну светлых волос, поблескивающих в лунном свете, и яркие выразительные глаза, и чувственные пухлые губки. Взглядом скользнул по ее округлым плечам и рукам с изящными запястьями, по высокой полной груди, которую скрывал от его пристального внимания сарафан и тонкая рубашка. Тина с удивлением отметила, что даже в одежде, нисколько не желая обольстить, вызвала в нем гораздо более горячий мужской отклик, нежели голые русалки. И впервые в жизни щеки у нее вспыхнули смущенным румянцем.