- Стасик, ну-ка слезай!
Наверху долго шуршало сено, потом из чердачного лаза высунулись длинные худые ноги, обтянутые синими спортивными рейтузами и с минуту осторожно ощупывали стремянку, словно тот невидимый хотел идти не по стремянке, а по натянутому канату. Наконец он спустился на землю. На нем оказалась, как и говорил лесничий, ковбойка с коротенькими рукавами. Худой, но жилистый, плоскогрудый, с тонким, по-птичьи заостренным носом, с редкими прилизанными желтоватыми волосами, с выпирающими ключицами и широкими, но острыми плечами, он чем-то напоминал вылинявшего на весенних болотах журавля.
- Стасик, а я художника заловила, - похвасталась Нина, представляя меня.
Он поздоровался с подчеркнутой любезностью, слегка наклоняясь, и назвался:
- Станислав Полушкин, - и, немного помолчав, спросил: - В творческой командировке?
Едва заметная улыбка тронула его тонкие, будто подтянутые губы. Не понравилась мне эта улыбка, - в ней было что-то пренебрежительное, что-то давно обусловленное, выражаемое фразой: "Знаем мы вашего брата". Я ответил, что приехал сюда без определенного задания, приехал скорее отдыхать, чем работать.
- А Стасик у меня совсем не отдыхает, - сказала Нина. - Просто беда. Вместо отпуска взял сюда командировку и работает изо дня в день.
- А разве ваша работа связана со здешними местами?
- Конечно! - поспешила ответить за него Нина. - Он пишет диссертацию о возникновении и гибели Бохайского царства. Оно существовало когда-то на здешних землях.
- Я слышал.
- Не правда ли, интересная проблема? - спросила Нина. - Ведь об этом так мало написано.
- Да, к сожалению.
- Восполнять пробелы в науке - дело интересное. Не правда ли?
- Да, конечно.
В течение этого коротенького разговора она бросала испытующие взгляды, и я понимал, что ей очень хотелось знать, какое впечатление произвел на меня ее Стасик. Он спокойно глядел на нас своими прозрачными, как спелый крыжовник, зелеными глазами и принимал как должное уделяемое ему внимание.
- Ты извини меня, Нинок! И вы тоже... У меня работа. - Он медленно полез на чердак, так же как давеча, тщательно опробывая ногами каждую перекладину.
- Ну, вот мы и познакомились, - весело и с заметным чувством облегчения сказала Нина, и я подумал, что она ждала этой встречи и готовилась к ней по-своему.
- Не отпущу вас до тех пор, пока не получу вашего согласия, - Нина ласково взяла меня за рукав. - Завтра приходите к нам, я пеку пироги с черникой. Приходите обязательно.
Я согласился, и мы распрощались. Возвращаясь в избу лесничего, стоящую на отшибе, я все думал о моих новых знакомых. Признаться откровенно - она мне нравилась: и эти чуть впалые, словно уставшие глаза, и такой свободный широкий разворот плеч, и вся ее сильная статная фигура. Рядом с ней он казался каким-то искусственно вытянутым, и его руки действительно напоминали оголенные побеги маньчжурского ореха, как метко заметил Ольгин. Я вспомнил, как она настойчиво желала, стремилась к тому, чтобы ее Стасик произвел впечатление. Но в этом стремлении чувствовалась не гордость за мужа, а скорее скрытое беспокойство, желание подкрепить свою не очень крепкую уверенность в его значимости. Недобрая примета, думал я.