Блат сунул деревянную боковину на положенное место под фургоном, потом снял две другие панели. Только стену в передней части – прямо за козлами – нельзя было снять.
– Что-то ты рановато их убираешь, – сказал Каладин.
До охвостья Великой бури, когда ливень превращался в легкий дождь, еще оставалось время. С неба по-прежнему лило, и ветер то и дело усиливался.
– Хозяин хочет, чтобы вы сегодня как следует помылись.
– Почему? – Каладин поднялся, и вода потекла с его коричневых лохмотьев.
Блат как будто не услышал.
«Возможно, мы приближаемся к месту назначения», – подумал Каладин, окидывая взглядом пейзаж.
За последние несколько дней холмы уступили место неровным скалам, обточенным неустанными ветрами, осыпающимся утесам и зазубренным пикам. На камнях, обращенных к солнцу, росла трава. Сразу после Великой бури земля по-настоящему оживала. Камнепочки-полипы лопались и выпускали лозы. Другие лозы выбирались из трещин и тянулись к воде. Кусты и деревья разворачивали листья. Кремлецы всех видов копошились в лужах и с наслаждением пировали. В воздухе жужжали насекомые; панцирные покрупнее – крабы и ходунцы – выбирались из убежищ. Даже сами камни как будто оживали.
Каладин заметил с полдюжины порхающих впереди спренов ветра; полупрозрачные существа гонялись за последними порывами бури – или, возможно, соревновались с ними. Вокруг растений появились миниатюрные огоньки. Спрены жизни. Они выглядели точно частицы светящейся зеленой пыли или рой мельчайших полупрозрачных насекомых.
Ходунец, чьи похожие на волосы иглы вздыбились, улавливая перемены в силе ветра, забрался по боковине телеги, шевеля дюжиной пар лап вдоль длинного тела. Каладин уже видел ходунцов, но не с таким темно-пурпурным панцирем. Куда же Твлакв ведет караван? Эти невозделанные склоны холмов идеально подходили для фермерства. Если в сезон слабых бурь, следующий за Плачем, разлить тут сок культяпника, перемешанный с семенами лависа, то через четыре месяца холмы покроются полипами больше человеческой головы, готовыми лопнуть от переполняющего их зерна.
Чуллы неуклюже шевелили лапами, поедая камнепочки, слизней и маленьких панцирных, что появились после бури. Тэг и Блат потихоньку запрягли чудищ, а угрюмый Твлакв в это время выполз из своего водонепроницаемого убежища. Работорговец натянул шапку и черный плащ, защищаясь от дождя. Он редко выбирался до того, как буря полностью заканчивалась, – значит, ему не терпится добраться до места. Неужели они так близко к побережью? Только там, в Ничейных холмах, есть города.
Вскоре фургоны покатились по неровной земле. Каладин угомонился, когда небо прояснилось, а Великая буря превратилась в черное пятно в западной части горизонта. Солнце дарило долгожданное тепло, и рабы млели в его лучах; струи воды стекали с их лохмотьев, и позади фургона оставался влажный след.