. По камням лазили дети, целились из пальца — пух-пух. Электростанция в Баттерси уцелела. Воксхолл. Отсюда хорошо видно Темзу. Низкий прилив, бурые берега-слизняки, река — грязный червь, нагруженная бесчисленными буксирами, баржами и земснарядами. Ада приоткрыла окно, чтобы услышать гудки, перекатывающиеся между берегами. В детстве она любила слушать эти печальные трубные звуки.
Совет Лондонского графства на месте. И Биг-Бен. Ада подалась вперед. Река. Тут что-то не так. Раньше отсюда нельзя было увидеть реку, Ада точно помнила. Куда подевались все предприятия? Плотницкие мастерские и кирпичные заводы? Трамвайное депо и типографии? Склады и верфи? Где леса для погрузки? Наконец, где улица Бельведер-роуд?
Ада сжалась, у паники стальная хватка. А как же их дом, их улица? Ее тоже больше нет? Родные Ады погибли? Сметены взрывом, чтобы потом их развороченные останки откапывали из-под битого кирпича и сломанных досок? А может, они переехали? Как она их найдет?
Поезд встал в Ватерлоо, на конечной станции. Швейная машинка была слишком тяжелой, чтобы забросить ее на багажную полку, и помочь было некому, поэтому Ада запихнула ее под сиденье. Вытащив машинку, Ада сошла с поезда. Всех ПБП прямо с платформы препроводили в контору-времянку с надписью «Объединенная военная организация». Ими занялась грудастая женщина, ее серый форменный жакет едва не лопался. Юбка, туго обтягивавшая бедра, помялась под животом от долгого сидения на стуле. Женщина, хмурясь, шуршала бумагами, словно Ада была досадной помехой.
— Будь вы солдатом, — объявила она, хлопнув папкой по столу, — действительно военнопленной, я бы знала, что к чему. Для начала я бы откомандировала вас совсем в другое место. Но гражданские лица, — она выпятила губу, — да еще женщины. Как нам с вами быть?
— Не хочу вам надоедать, — Ада оглянулась на очередь из ее попутчиц, — но я здесь не одна такая.
Грудастая поглядела на Аду, покачала головой:
— Тем хуже. — Из ящика стола она вынула большую черную копилку и с грохотом водрузила ее на столешницу: — Мы мало что можем для вас сделать, разве только оплатить проезд до дома. — Она выудила четыре полкроны и вручила их Аде: — Ex gratia[60].
Ада не поняла, что она сказала, но эти четыре полкроны смахивали на милостыню. Почему с ней обращаются как с нищей бродяжкой?
— Вам есть куда направиться, как я понимаю?
— Да, есть. — Ада смотрела грудастой прямо в глаза. — Разумеется. — Она положила монеты на стол: — Не беспокойтесь. Мне они не нужны. Я живу буквально за углом.
Женщина приподняла бровь: