— Вы не знали? — спросила сестра Бригитта.
Ада в ужасе покачала головой. Ребенок сейчас?
Куда она его денет? Где поместит?
— Что мне делать? — Голос ее был тонок и слаб, в животе забурлило. Беременна. А вдруг немцы узнают?
Она не могла забеременеть. Без резинки они делали это только один раз. Никто не беременеет так легко, это всем известно. Ребенок.
— Вы совсем притихли. — Сестра Бригитта погладила ее по колену. — Господь укажет нам путь.
— Нам?
Ада всех подвела под угрозу. Они все поплатятся, если она родит и немцы поймут, что она не монахиня и что другие монахини солгали ради нее. Ада запаниковала.
— Скажу, что меня изнасиловали. — А что еще можно сделать в такой ситуации? — Какой-то солдат. Тогда, наверное, с нами ничего не случится.
— Но вы солжете.
— Может, это тот случай, когда ложь необходима? — Ада с трудом сглотнула. Во вранье она поднаторела. — Они не отберут у меня ребенка?
— Солгав единожды, — мягко возразила сестра Бригитта, — вам придется с этим жить, и рано или поздно правда выйдет наружу. Жить во лжи.
— Но ребенок?
— Будем надеяться, его усыновят, среди немцев тоже есть добрые люди.
— Моего ребенка?
— Сестра Клара, мы не можем держать здесь младенца. Где мы его спрячем? Малютки — шумный народец.
Она ни за что не отдаст своего ребенка, только не немцам. Она сбежит. Наденет чьи-нибудь обноски, стащит у других заключенных. Лохмотья. Прикинется полькой. И никто не опознает в ней монахиню. Пройдет через охрану. Польки ночуют где-то в другом месте. А потом тихонько ускользнет. Может, ей встретятся хорошие немцы, что сжалятся над ней. Помогут вернуться домой. Или найти Станисласа. И они опять будут вместе, конечно, будут. Он станет заботиться и о ней, и о ребенке. Я всегда хотел сына, Ада.
Нет, она никогда его не найдет. Какой же она была дурой, что поверила ему. Надо было унять его в тот вечер в Намюре, их последний вечер до прихода немцев. Я слишком устала, Станислас, слишком устала. А теперь посмотрите на нее: узница, которая готовится стать матерью. И жива она только потому, что ее превратили в монахиню, живет во лжи.
Ладно, она сбежит. А если ее поймают? Пострадают сестра Бригитта и все остальные. Ада представила, как охранник размахивает дубинкой: Где она? Признавайтесь! Сестра Бригитта ни звука не проронит, но другие… особенно эта «серая мышка» сестра Агата. Но если она останется и они узнают? Что тогда? Тупик. Выхода нет.
— Встанем на колени и помолимся, — сказала сестра Бригитта.
Ада сползла с койки и неуклюже опустилась на колени. Подсчитала в уме: получается, она на пятом месяце. Беременная. В плену. Она закрыла глаза. Горячие гневные слезы потекли по щекам.