— И что, все сейчас ходят в таком? Наверное, рождаемость повысилась!
— Да, повысилась. Все стали жить относительно спокойно, почувствовав стабильность, народ и впрямь стал двоиться, а то и троиться скорыми темпами! — рассказывал, слегка улыбаясь, мужчина, заплетая две широкие, пушистые и кучерявые до безобразия косы на голове у Мальвы.
— А… почему здесь остался ты?
— Я просто не нашел причин отсюда уходить. Мне тут нравится, у меня тут свое место. И тут остался учитель, единственный близкий мне светош. Да и… надоела мне жара.
— Почему ты говоришь мне это так открыто?..
— Я остался тут добровольно, и так же буду служить тебе, как служил Жэррому эти пятьдесят лет. Мьун называет Жэррома сыном, а тебя дочерью, ты моя найа, можно сказать это, что-то вроде семьи, поэтому я могу немного рассказать о себе. Я же тебе не говорю, где храню свои слитки золота — вот это настоящая откровенность!
— Ты хранишь свои слитки золота? — переспросила Мальва, поворачиваясь к Урэшу, что стоял позади нее, занимаясь прической. Мужчина чуть не упустил удивительно непослушную, почти заплетенную вторую косу, когда Мальва резко к нему обернулась.
— Это была шутка.
— Ты шутишь? — еще больше удивилась забавная найа.
— И чего ты так удивленна, я раньше не шутил?
— Нет… это не вписывается в твой образ. — Мужчина хмыкнул.
— Стирай то, что ты там написала. Неправильно.
— А что у тебя за место?
— А ты как думаешь?
— Ну… ты кого-то возглавляешь? — предположила горгулья.
— Все, кто был рядом с Императором в первое время его правления, занимают важные посты. Жэрром окружил себя доверенными лицами, при этом и мы получили выгоду, заняв свои места, и занимаясь своей работой.
— Так кто ты?
— Моя профессия сама по себе тайна, — хитро сказал мужчина, и Мальва поняла, что больше ей не скажут. Теперь она будет мучиться любопытством.
Урэш доплел и соединил две косы так, что те легли на плечи девушке двумя мягкими кругами соединенные на затылке черной лентой взявшейся непонятно откуда. Прическа обрамляла бледное лицо; но то из эмоционально бедного, превращалось в удивительно обаятельное, когда девушка улыбалась. За этот день Урэш нашутился на всю оставшуюся долгую жизнь. Ему было приятно, когда найа улыбалась, все же она совсем ребенок, в глазах которого залегла такая грусть, что даже раниту не по себе.
— Насчет нарядов: такое платье как на тебе, есть не у каждой. Твое довольно таки дорогое, и хотя столичные жители живут хорошо и одеваются добротно, не обремененные подсчетом каждой копейки, твой наряд будет выделяться. Да и вообще, ты будешь выделяться. Думаю весть о том, что Императрица проснулась, уже петляет по городу.