Придя домой, я побыстрее прошла в ванную, чтобы промыть ссадину на губе. Мне совершенно не хотелось показаться на глаза отцу с подобным «украшением». Я сняла с себя блузку и пустила из–под крана ледяную воду. Висящее над ванной зеркало меня немного успокоило. Место удара чуточку припухло, но сама ссадина была маленькой и не особенно заметной. Если не знать, в чем дело, может показаться, что я просто прикусила нижнюю губу.
Очевидно, незадачливый грабитель драться умел так же плохо, как и бегать.
«Зато я, наверное, раньше умела драться очень хорошо» — подумала я неожиданно. Стоило только вспомнить, как он опрокинулся на тротуар и стал плеваться кровью… Мне опять стало не по себе. Я пристально смотрела в зеркало, как будто вид моей физиономии способен был как–нибудь объяснить произошедшее.
Отражавшееся в зеркале лицо казалось напряженным и растерянным. С таким лицом никак нельзя гоняться за грабителями. Но мое внимание привлекло кое–что другое — узлы мышц повыше локтя, на которые я раньше никогда не обращала внимания. А между тем это довольно необычно. Девушке такие мышцы ни к чему, да и в открытом платье с ними не походишь.
Так–так–так.
Я быстро сунула голову под кран и промокнула влажные волосы полотенцем: отец удивится, если я, просидев в ванной битый час, выйду отсюда с сухой головой, а мне необходимо с ним поговорить.
Я заглянула в кухню и, производя обычную ревизию буфетов, походя спросила:
— Я никогда раньше не ходила на борьбу?
— Что?.. — с удивлением спросил отец, подняв глаза от книги, лежавшей на обеденном столе. Некоторые люди ставят в кухне телевизор, чтобы смотреть за едой сериалы. Мать предпочитает слушать радио. А вот отец — читает. Из–за этого у них выходят постоянные размолвки в духе «Убавь звук, я не могу сосредоточиться при таком шуме» — «Что ты называешь «шумом»?! Это Бах!». Вспомнив об этом, я невольно улыбнулась.
— Я никогда не занималась какими–нибудь единоборствами? — повторила я, искоса глядя на него.
Лицо у него сделалось застывшим и каким–то напряженным. Собственно, подобное происходило всякий раз, когда речь заходила о моей потери памяти — как будто бы в случившемся он винил исключительно себя. Я уже давно старалась избегать подобных разговоров, чтобы лишний раз не огорчать его, но на сей раз мне было слишком важно получить ответ на свой вопрос.
— Нет, — наконец ответил он. — Ты знаешь, тебя никогда раньше не интересовали подобные вещи. А почему ты…
— Да просто так, — пробормотала я, пытаясь скрыться в своей комнате вместе с тарелкой. Но отец пошел за мной. Взгляд у него был встревоженным, поэтому пришлось остановиться и ответить правду. Почти правду.