Впрочем, он Сварожича и так удивил. Силой. Знатно по щиту шарахнул. Сплеча. Так что с новой атакой враг помедлил.
– Надо б тебе коричневые, а не серые штаны носить! – крикнул Илья. – Не так заметно будет, что ты обосрался!
Смех. Это Залка захихикала. Она сумела высвободиться из собственного подола и теперь глядела во все глаза.
Очень вовремя захихикала. Сварожич скосил глаз…
И Илья достал. Самым кончиком, под щит, по могучей ляжке. Неглубоко. Чтобы здоровяк не утратил силы и быстроты. Обидно было бы закончить, толком не повеселившись.
Неглубокий порез Сварожича не смутил. Зарычав, он толчком щита отбросил Илью.
Противники снова оказались врозь.
Сварожич стал еще аккуратнее. Запетлял вокруг, атакуя быстро и осторожно, стараясь подвести Илью ближе к опушке, где подрост и неровная земля. Великан все еще уповал на хромоту противника.
Илья наслаждался. Он то отступал, то быстрым точным выпадом заставлял великана податься назад, не позволяя загнать себя в заросли. Ах как славно! Илья уже успел позабыть, каково это: поединок с сильным врагом. Когда мир становится четким и ярким, время – тягучим и послушным, а земля под ногами живет и пружинит, будто шкура огромного зверя.
Илья не раз мог поймать Сварожича, показав ложную слабость. Во всяком случае, он так полагал. Однако не торопился. Хотел не просто победить, а победить красиво. Взять противника живым, но сделать его беспомощным. Бросить наземь, как Сварожич бросил Залку. И чтоб был он таким же беспомощным пред Ильей, как Залка – перед самим Сварожичем…
…Размечтался – и прозевал удар щитом.
Видать, великан сообразил, что Илья не хочет рубить ему голову, потому рискнул открыться и приложить Илью по слабой ноге. И пусть нога была совсем не такой слабой, как прикидывался Илья, но всё же от здоровой отличалась. И Илья равновесия не удержал.
Нет, он не упал. Даже отвел вражий меч, но при этом его бросило на вывернутое корневище упавшего дерева. И хуже того – лодыжка застряла меж корней.
Илью окатило ужасом, когда он осознал, что попался. Сварожич, конечно же, удачи не упустил. Попер, как кабан, брызжа слюной, рыча, рубя и лупя с неистовой яростью.
Мир исчез, превратившись в мелькание пестрого щита, лязг и посвист стали. Илья вертелся и уклонялся со всей обретенной во время обезноженности телесной сноровкой. Он оборонялся, отчетливо понимая, что любая оплошка станет последней. И тогда он умрет. Вот здесь. На этой самой поляне. Так и не насладившись вновь обретенной свободой и силой. Умрет глупо и бесполезно. И такая обида облила сердце, что Илья замешкался на долю мига, и вражья сталь дотянулась до его шеи, чикнула, скрежетнув по кольчужному вороту, – горячая кровь тут же облила и шею, и плечо.