— Пасита, отпустил бы девку. Негоже Защитнику насильничать! — робко увещевал староста Опорафий.
— Я — Пасита Защитник! Когда же вы, черви, научитесь обращаться ко мне, как подобает? — он горделиво вздёрнул голову, обжигая народ взглядом, и зло рванул косу.
Ламита, вскрикнув, упала на колени, чтобы не сломать себе шею. На искажённом от боли и покрасневшем от слёз лице застыли страх и мольба о пощаде.
— Так вот и вспомни, что ты Защитник, а не лиходей! — выпалил статный белокурый молодец, которого удерживали несколько деревенских. Лютобор — жених Ламиты, первый парень на деревне: и в работе мастак, и побалагурить, разве что уступал злому в драке Микору.
— На кого тявкаешь, щенок?! — прошипел Пасита, озверев от такой наглости.
— А я посмотрю, ты только со щенками да бабами — воин! — подался вперёд Лютобор и мужики повисли у него на плечах.
Покраснели глаза Защитника. Закипел воздух вокруг. Протяжно завыла от страха и боли Ламита. Брезгливо взглянув на неё, Пасита за косу вздёрнул девушку с колен и отшвырнул в сторону. Та неловко упала, налетев на поленницу. Кира охнула и закрыла лицо. Опорафий бросился к ногам Защитника, умоляюще протягивая руки.
— Прости его, господин Защитник, — примирительно начал он, — юн ещё. Глуп.
Кровь играет. Не ведает, что творит.
Не страшась гнева, подбежала к дочери тётка Парасья. Спешно подняла девушку с земли, отряхнула сарафан и, поддерживая, тихонько отвела в сторону.
Хмурые мужики, играя желваками, медленно опустились на колени, потянув за собой Лютобора. Тот глядел зверем, но последовал их примеру. Эх, ежели бы не был Пасита Защитником, несдобровать бы ему. В Золотых Орешках отродясь слабаков не водилось. За дубравой бы и прикопали, даром, что знатный. Тут и Излом рядом — ежели чего, так местные и не при делах. Суровы нравы в Приграничье. Суровы, но справедливы.
Защитник, сменил гнев на относительную милость и унял лютый огонь в глазах.
— Плетей ему для науки! Девку — в избу! — скомандовал он.
Прихвостни направились к дрожащей, как осиновый лист, Ламите. Оттолкнули в сторону Парасью. Та, не удержавшись на ногах, так и села на землю. Пасита взошёл на крыльцо и замер в ожидании, стоя в пол-оборота. Ламита плакала, но теперь держалась гордо и прямо. Защитник же что-то надумал, вернулся к ней и поднял лицо за подбородок. На высоком лбу кровоточила ссадина. Пасита брезгливо скривился.
— Пусть идет, — скомандовал он, — кликните Глашку.
Ламита, ещё не веря своему счастью, бросилась к матери, помогла подняться и уткнулась в плечо, заливаясь горючими слезами. Пасита повернулся к Лютобору: