— Ну как ты не поймешь, что я не могла ждать. Вот. А потом, тебе пора вставать. Рудольфио, запомни: в половине восьмого я жду тебя на трамвайной остановке.
— Я сегодня не поеду на трамвае.
— Почему?
— У меня отгул.
— А что это такое?
— Отгул — это внеочередной выходной, я не пойду на работу.
— А-а, — сказала она. — А как же я?
— Не знаю. Поезжай в школу, и все.
— А у твоей жены тоже отгул?
— Нет.
— Ну, это еще ничего. Только ты не забывай: нас теперь зовут Рудольфио.
— Я счастлив.
Он водворил трубку на место и, чертыхаясь, пошел кипятить чай. Уснуть теперь все равно он бы не смог. К тому же в доме напротив уже светились три окна.
* * *
В полдень в дверь постучали. Он как раз мыл полы и, открывая, держал в руках мокрую тряпку, которую почему-то не догадался оставить где-нибудь по дороге.
Это была она.
— Здравствуй, Рудольфио.
— Ты! — удивился он. — Что случилось?
— Я тоже взяла отгул.
Лицо как у святой — ни единой капли того, что называют угрызениями совести.
— Вон как! — мужественно ответил он. — Гуляешь, значит. Ну, проходи, коли пришла. Я сейчас домою.
Не раздеваясь, она села в кресло возле окна и стала смотреть, как он, склонившись, водит тряпкой по полу.
— Рудольфио, по-моему, ты несчастлив в семейной жизни, — заявила она через минуту.
Он выпрямился.
— С чего ты взяла?
— Это очень легко увидеть. Например, ты без всякого удовольствия моешь полы, а у счастливых так не бывает.
— Не выдумывай, — улыбаясь, сказал он.
— А скажешь, счастлив?
— Ничего не скажу.
— Ну вот.
— Ты лучше разденься.
— Я тебя боюсь, — заглядывая в окно, сказала она.
— Что-что?
— Ну, ты же мужчина.
— Ах вон что. — Он засмеялся. — Как же ты осмелилась сюда прийти?
— Ну, мы же с тобой Рудольфио.
— Да, — сказал он, — я все забываю об этом. Это, конечно, накладывает на меня определенные обязанности.
— Конечно.
Она замолчала и, пока он гремел ведром в кухне, сидела тихо. Но когда он вышел к ней, пальто уже висело на спинке кресла, а лицо Ио было задумчивое и печальное.
— Рудольфио, а я сегодня плакала, — вдруг призналась она.
— Отчего, Ио?
— Не Ио, а Рудольфио.
— Отчего, Рудольфио?
— Это из-за моей старшей сестры. Она устроила скандал, когда я решила взять отгул.
— По-моему, она права.
— Нет, Рудольфио, не права. — Она поднялась с кресла и стала возле окна. — Один раз можно, как вы не поймете. Я сейчас знаешь какая счастливая, что с тобой говорю…
Она опять замолчала, и он внимательно посмотрел на нее. Сквозь платье, волнуясь, у нее пробивались груди, как два маленьких гнездышка, которые лепят неведомые птицы, чтобы выводить в них птенцов. Он заметил, что уже через год лицо у нее удлинится и станет красивым, и ему стало грустно от мысли, что со временем будет и у нее свой парень. Он подошел к ней, взял ее за плечи и, улыбнувшись, сказал: