На фоне долгого развития германского мира (и в особенности недавних событий кризиса III века) существование и активность этих крупных миграционных групп вполне объяснимы, но это не должно скрыть от нас необычную природу их действий. Поскольку, хотя их союз был более прочным, чем таковые I века, ни одна из групп, изначально пришедших с периферии империи, сама по себе не была достаточно велика, чтобы успешно противостоять ей, однако результатом их коллективной деятельности, как мы видели, стал крах Римского государства. И этот весьма неожиданный исход сам по себе был итогом пересечения связанных исторических событий и долгосрочных моделей развития.
Во-первых, свою роль сыграл нечаянный стимул, предоставленный гуннами, из-за которых немало племен (преимущественно германских) перешли границы по Рейну и Дунаю и ступили на римскую почву приблизительно в одно и то же время, тем самым не дав Риму уничтожить их. Если бы эти группы – даже притом, что они были многочисленнее прежних, а их союзы – крепче, – прибыли в империю поочередно, их бы уничтожили; плюс их по-прежнему было слишком много, чтобы они могли составить общий коварный план по разрушению Римского государства. Ключевым элементом, которого не хватило германскому миру на периферии, в отличие от арабов, была нехватка собственного Мухаммеда, который бы предоставил им новую идеологию, альтернативную римской. Но во-вторых, едва вновь пришедшие германцы утвердились на имперских землях, как процессы политического объединения, которые были запущены уже давно, довольно быстро достигли кульминации. Этот момент часто упускался в традиционной националистской историографии. Настаивая на том, что группы, основавшие в конечном итоге государства – преемники Римской империи, – это древние и неизменяющиеся «народы»[698], исследователи упускали тот факт, что большая часть их описывается как новые коалиции, сформировавшиеся на территории империи из нескольких племен (обычно трех-четырех), которые были не связаны друг с другом по ту сторону границы. Вестготы и остготы, меровингские франки, коалиция вандалов и аланов – их появление стало новым шагом в сторону организации варварских политических структур, это был новый виток эволюции, создавший достаточно крупные объединения (способные выставить 20 тысяч воинов или даже больше) для уничтожения Западной империи[699].
Союзы такого масштаба (а без вторжения гуннов все эти народы вряд ли устремились бы к римским границам) создавались в процессе миграции отнюдь не случайно. Новые и куда более крупные политические образования, ставшие основой государств – преемников империи, не смогли бы появиться вдали от границы. Уровень экономического развития, превалирующий на периферии в IV веке, не позволял производить достаточно излишков продовольствия, чтобы политические лидеры могли набрать столько последователей. Только когда у них появилась возможность напрямую черпать из экономики империи и когда внешняя угроза в лице Рима стала дополнительным стимулом к объединению, германцы получили прочную экономическую и политическую базу для подобных коалиций. Политические структуры были продуктом превалирующих уровней развития (и ограничивались ими же), а потому новые сообщества, создавшие в дальнейшем государства, не могли бы образоваться в сугубо варварских культурных условиях