Суровый человек, кажется, был потрясен ее признанием, но кинжал спрятал.
— Зачем ему? — спросил он. — Не понимаю. Вчера понятно, но раньше?
— Об этом меня не спрашивай, — пожала плечами Жюли.
Поняв, что немедленная смерть ей не грозит, она что-то очень уж быстро успокоилась и даже стала поправлять прическу.
— Я вашими играми в казаки-разбойники не интересуюсь. Вам, мальчишкам, только бегать друг за другом, из пугачей палить и бомбы бросать. Нам бы, женщинам, ваши заботы.
— А в чем ваша забота? — Грин смотрел на нее тяжелым, недоумевающим взглядом. — Что в вашей жизни главное?
Тут уж удивилась она:
— Как что? Любовь, конечно. Важнее этого ничего нет. Вы, мужчины, уроды, потому что этого не понимаете.
— Из-за любви? — медленно выговорил самый опасный российский террорист. — Снегирь, Емеля, остальные? Из-за любви?
Жюли наморщила носик:
— А из-за чего же еще? Мой Глеб тоже урод, такой же, как ты, хоть играет не за разбойников, а за казаков. Что просил, то я и делала. Мы, женщины, если любим, то всем сердцем, и тогда уж ни на что не оглядываемся. Пускай хоть весь мир летит к черту.
— Сейчас проверю, — сказал вдруг Грин и снова вынул кинжал.
— Ты что?! — взвизгнула «сотрудница», отскакивая. — Я же призналась! Что еще проверять?
— Кого вы больше любите, его или себя.
Террорист шагнул к ней, а она попятилась к стене и вскинула руки.
— Сейчас вы протелефонируете своему покровителю и вызовете его сюда. Одного. Да или нет?
— Нет! — крикнула Жюли, скользя вдоль стены. — Ни за что!
Она достигла угла и вжалась в него спиной. Грин молча приблизился, держа кинжал наготове.
— Да, — произнесла она слабым голосом. — Да, да. Хорошо… Только убери это.
Обернувшись к сидящей женщине, которая все так же размеренно делала свою опасную работу, Грин приказал:
— Игла, справься, каков номер обер-полицеймейстерства.
Носительница странного прозвища — та самая связная, о которой рассказывал Рахмет-Гвидон, — отложила незаконченную бомбу и встала.
Эраст Петрович воспрял духом и приготовился действовать. Пусть Игла отойдет от смертоносного стола хотя бы на десять шагов. Тогда толкнуть дверь; в три, нет, в четыре прыжка преодолеть расстояние до Грина; оглушить его ударом ноги в затылок, а если успеет обернуться, то в подбородок; развернуться к Игле и отрезать ее от стола. Непросто, но выполнимо.
— Сорок четыре двадцать два, — всхлипнув, сказала Жюли. — Легкий номер, я запомнила.
Увы, Игла так и осталась возле своих бомб.
Телефонного аппарата Фандорину было не видно, но, очевидно, он находился здесь же, в комнате, потому что Грин, снова убрав кинжал, показал рукой куда-то в сторону: