Игла смотрела в окно на заколоченный дворец. Через несколько минут ей предстояло покинуть дом, в котором она выросла. Вероятнее всего, покинуть навсегда.
Перед тем, как повторно протелефонировать в обер-полицеймейстерство, Жюли спросила, заглянув в глаза:
— Грин, ты обещаешь, что не убьешь меня?
— Если приедет.
Она перекрестилась и вызвала станцию.
— Алло, Центральная? Сорок четыре двадцать два.
На сей раз Пожарский оказался на месте.
— Глеб, — сказала ему Жюли прерывающимся от волнения голосом. — Миленький, скорей сюда, скорей! У меня одна секундочка, объяснять некогда! Пречистенка, усадьба Добринских, флигель с мезонином, увидишь. Только один приезжай, непременно один. Я открою. Тут такое, ты себе не представляешь! Будешь ручки целовать. Всё-всё-всё, больше не могу!
— Приедет, — уверенно сообщила она, разъединившись. — Примчится немедленно. Я его знаю, — взяла Грина за руку, умоляюще произнесла: — Гринчик, ты дал слово. Что вы со мной сделаете?
— Слово есть слово, — он с отвращением высвободился. — Ты увидишь, как он умрет. Потом отпущу. Пусть партия решает. Приговор известен. Объявят вне закона. Каждый, кто увидит, обязан уничтожить, как гадину. Беги на край света, забейся в щель.
— Ничего, — легкомысленно пожала плечами Жюли. — Мужчины везде есть. Не пропаду. Всегда мечтала увидеть Новый Свет.
Она сделалась совершенно спокойна и, переведя взгляд с Грина на Иглу, сожалеюще вздохнула:
— Ах, бедные вы бедные. Бросьте вы к черту эти глупости. Ведь она тебя любит, я вижу. И ты ее. Жили бы себе, радовались этакому счастью. Хватит людей-то убивать. Ничего хорошего на этом все равно не построишь.
Грин промолчал, потому что думал о предстоящей акции и потому что дискутировать было незачем. Но Игла, разглядывавшая двойную предательницу с брезгливым недоумением, не выдержала:
— Только о любви ничего больше не говорите. А то ведь я вам честного слова не давала. Могу застрелить.
Жюли нисколько не испугалась, тем более что руки Иглы были пусты.
— Презираете меня за то, что я из-за Глебушки умирать не захотела? Напрасно. Я свою любовь не предавала — я сердца послушалась. Если б оно сказало мне «умри», я бы умерла. А оно сказало: проживешь и без Глеба. Перед другими я притворяться умею, перед собой — нет.
— Ваше сердце ничего другого сказать не могло, — ненавидяще заговорила Игла, а дальше Грин слушать не стал.
Вышел в коридор и встал у окна кухни, чтобы наблюдать за улицей. Пожарский должен был появиться с минуты на минуту. Справедливость свершится, товарищи будут отомщены. Снегирь, Емеля, Бобер, Марат, Нобель, Шварц. И еще Гвоздь.