Всё на свете (Юн) - страница 77

Я кладу руку на его плечо, и мы вместе наблюдаем за почти черным океаном. Мы наблюдаем, как вода отступает, передумывает и врезается в песок, пытаясь стереть землю. И даже несмотря на неудачу, она отступает и снова и снова ударяется о берег, будто нет прошлого и нет будущего — есть только это время, и это время идет в расчет.

Кто-то поместил меня в духовку и запер дверцу.

Кто-то облил меня керосином и поджег спичку.

Я медленно просыпаюсь, мое тело горит огнем, исчезая во вспышках пламени. Простыни холодные и сырые. Я утопаю в поту.

Что со мной происходит? Через какое-то мгновение я понимаю, что многое не так.

Я дрожу. Я даже более, чем дрожу. Я бесконтрольно трясусь, а голова болит. Мой мозг сжимают в тисках. Боль исходит волнами и врезает в нервы за глазами.

Мое тело — свежая рана. Даже кожа болит.

Сначала я думаю, что мне, должно быть, снится сон, но сны никогда не бывают такими четкими. Я пытаюсь сесть, притянуть одеяло поближе, но не получается. Олли все еще спит и лежит поверх одеяла.

Я снова пытаюсь сесть, но боль хоронит себя глубоко внутри моих костей.

Тиски вокруг моего мозга сжимаются, и теперь это похоже на ледоруб, бессистемно вонзающийся в плоть.

Я пытаюсь выкрикнуть, но горло саднит, будто я несколько дней подряд кричала.

Я болею.

Я более, чем болею. Я умираю.

Ох, Господи. Олли.

Это разобьет ему сердце.

Он просыпается, как только эта мысль приходит мне в голову.

— Мэд? — задает он вопрос в темноту.

Он включает прикроватную лампу, и мои глаза обжигает. Я крепко сжимаю их и пытаюсь отвернуться. Мне не хочется, чтобы он видел меня такой, но слишком поздно. Вижу, как выражение его лица из озадаченного становится понимающим, недоверчивым. А затем появляется ужас.

— Извини, — говорю я или пытаюсь сказать, но не думаю, что мои слова проходят через губы.

Он касается моего лица, моей шеи, моего лба.

— Господи, — говорит он снова и снова. — Господи.

Он откидывает одеяло, и мне холоднее, чем я думала.

— Господи, Мэдди, ты горишь.

— Холодно, — хриплю я, и он выглядит еще более напуганным.

Он накрывает меня и берет в ладони мою голову, целует во влажную бровь, губы.

— Ты в порядке, — говорит он. — Ты будешь в порядке.

Я не в порядке, но с его стороны мило говорить такое. Мое тело пульсирует от боли, и кажется, что горло опухает. Мне недостаточно воздуха.

— Мне нужно вызвать скорую, — слышу, как говорит он.

Перекатываю голову вбок. Когда он успел добраться до той части комнаты? Где мы? Он говорит по телефону. Он говорит о ком-то. Что этот кто-то заболел. Кто-то заболел. Умирает. Критическое состояние. Таблетки не работают.