Затем она вышла из комнаты воспоминаний, усилием воли оторвавшись от утраченного.
Мир отдыхал. Отдыхала природа. Отдыхало население планеты в этот ночной, тихий час. Все существо Эрой сопротивлялось отдыху, не хотело покоя.
Ночной покой-это временное отсутствие, сон, вынужденное бегство от суеты и забот дня. Сон выключал Эрою и ее сознание, заставлял забывать о том, о чем она не имела права забывать, о Веяде.
Но сегодня она не хотела уходить от воспоминаний, не хотела и не могла.
Эроя спустилась в сад, где ее ожидала машина-вездеход, преодолевающий любое пространство-водное, подводное, надводное, воздушное, безвоздушное, горное, болотное, лесное. Водитель не спал и не бодрствовал. Он пребывал по ту сторону одухотворенной и живой среды, во всем подвластный программе, безжалостной и механичной как судьба.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
— Сейчас не вечер, а ночь, Кик, — поправила его Эроя, — Да, ночь. Но я не люблю это слово, — Что значит «не люблю»?
— Не люблю — значит не люблю. По смыслу это противоположно слову «любовь», Слово «любовь», произнесенное автоматом, приобретало какой-то неожиданный и чуточку страшноватый смысл.
— Кик, сколько раз я тебя просила не произносить слов, смысл которых тебе непонятен.
— Я понимаю, Я все понимаю, — сказал автомат.
— Помолчи, очень прошу тебя. Кик, сейчас мне нужна тишина.
Небо было полно звезд. Они были бесконечно далекои, казалось, совсем рядом, так же бесконечно далеко, как Веяд.
Автомат-водитель открыл дверцу вездехода, и незаметное движение перенесло Эрою в горную местность, в Институт истории и археологии. Здесь еще было утро. Свистели птицы. Здесь утро длилось дольше, чем везде. Со скалы падал водяной поток. Грохот падающей воды освежал каждое мгновение в этом утреннем краю пахнущих смолой ветвей.
В лаборатории на реконструкционном столе лежал череп молодого охотника, погибшего еще в каменном веке.
Эрон, младший брат Эрой, выдающийся кибернетик и физиолог, советовал ей восстановить внутренний мир этого древнего дильнейца. Разумеется, не буквально вернуть утраченное бытие, а создать духовный слепок, модель ума и чувств. Эроя пока не дала согласия на это. Да и возможно ли смоделировать внутренний мир древнего дильнейца, имея только его череп?
Работа, в сущности, еще не перешла через первую стадию размышлений и догадок. Эроя старалась представить себе жизнь этого охотника, его самого, мир, который его окружал, пещеру, где он и его сородичи нашли приют.
Один древний философ сказал; «Все наше богатство заключено в мысли».
Как будто мысль важнее действия. Философ жил в ту эпоху, когда мышление наивно отрывали от жизни, от дела.