— Конечно, — она была слишком смущена, чтобы говорить длинные фразы. Еще вчера он так противился подобному обустройству.
Брэм подошел к серванту, стоявшему возле дальней стены. Множество сверкающих бутылок и стаканов скрывалось в недрах одного из ящиков. Он наполнил два высоких стакана ликером и протянул один ей.
— Шерри?
Она приняла его не потому, что ей хотелось выпить, а потому, что он предложил ей. Потому, что его взгляд стал мягче. Хотя вся ситуация ей казалась несколько странной. Совершенно изменившийся амбар, вино, и они, вдвоем.
— Этот цвет тебе очень идет. Я уже говорил тебе?
Она покачала головой.
— Твои глаза сияют. И твоя кожа кажется такой бледной. — Он нежно погладил ее по щеке. — Я представлял себе тебя такой всегда.
— В амбаре?
Он улыбнулся. Как ей хотелось, чтобы это случилось, она так мечтала о его улыбке.
— Нет. Но ведь так случилось, правда? — Брэм погладил ее по волосам. — Ты голодна? — спросил он. Его голос был таким густым, глубоким, нежным, что ей показалось, будто он спрашивает совсем не о еде. Она задрожала.
— Нет.
— Отлично. И я. И пить я не хочу, — он взял у нее стакан, сел с ней рядом, а потом уложил ее на их новую кровать.
Маргарита знала, что произойдет потом. Она поняла это с той самой секунды, когда он положил ей ладонь на запястье, чтобы ввести ее в амбар, и даже раньше, когда он вернулся за ней к Софии.
Он взял ее лицо в свои руки, и она не сопротивлялась. Ее охватила любовь, и она гордилась, что он ей так нужен, что он рядом.
— Я хочу заняться любовью с тобой, Маргарита.
— Да.
— С тобой, Маргарита.
Она могла дать только один ответ.
— Да.
Произнося это слово, она знала, что соглашается не просто на его прикосновения. Она решила дать себе и ему еще один шанс, в будущем.
Его глаза искрились. Он наклонился и поцеловал ее, страстно, горячо, заставив ее сердце исполниться нежностью. Внезапные слезы наполнили ее сомкнутые веки. Как она тосковала по нему все это время! Не по любви, не по поцелуям, но по этому тихому благоговению, по страсти, по жажде. Так много времени прошло с тех пор, как кто-либо к ней обращался не за пищей, не за поддержкой, дружбой или советом. Ей так хотелось, чтобы ее обнимали, любили, давали ей почувствовать, что она женщина, а как давно она не чувствовала себя женщиной!
— Дотронься до меня, Маргарита, — прошептал он ей на ухо.
Казалось, она ждала только этого призыва. Ее руки обвили его шею, скользнули по его плечам, нежно тронули его ребра, устремились к его животу и ниже.
Брэм взял ее на руки, она обняла его за шею, она держалась за него так, словно он был соломинкой в этом океане чувства, и она спасалась от жарких волн, которые готовы были подхватить ее и унести в пучину. Она была спасена. Спасена от ужасной, рутинной жизни, которая ждала ее с Элджи Болингбруком.